А еще оказалось, что нельзя хапать контракты все подряд, потому что маленькими буковками прописана неустойка по каждому из них. И практически все средства улетели, как дым - в трубу. Была звезда спорта со средствами - остался почти инвалид. А от всего, что было, остались только дорогие аксессуары и модная игрушка - байк Yamaha... К тому же королевы моей след простыл - сразу вещички собрала и махнула хвостом перед носом:

- Я не держусь за неудачников.

Так что вторично вернулся я в родной город, как говорится, не со щитом, но на щите. Вот и вся история, Синичка. Скучная, ничего особенного.

Я меряю шагами тесное пространство кухоньки, вставая у окна. Интересно, что скажет Катя?

- Ты жалеешь, что вмешался в ту драку?

- Честно? Не знаю даже. С одной стороны - нет. Кто знает, может того паренька и насмерть бы забили, если бы я не вмешался. Но с другой стороны - вот так, по глупости потерять всё... Неоднозначная ситуация.

- Знаешь, Денис. Я раньше думала, что было бы, если бы я тогда не поехала с подругой. Возможно, всё было бы лучше и радужнее, но без Саньки. А сейчас я понимаю, что если бы предложили выбор, осознанный, то, зная наверняка, что и как будет в дальнейшем, я бы не смогла отказаться от того, что есть сейчас. Оно такое неопределённое - это сейчас, хрупкое и ненадёжное. Но оно - есть...

- Есть-то оно есть, но не отменяет факта, что вдруг перед тобой выросла стена и её не обойти.

Катя встаёт и пихает меня локтём:

- Подвинься... Мне тоже нравится смотреть, как в темноте загораются жёлтым светом окна. Сразу становится уютнее. И если в это время находишься на улице, тянет домой.

- Да, ты права...

Мне приятно чувствовать боком едва ощутимое тепло её тела и поглядывать на русые, завивающиеся волосы.

- О чём ты больше всего жалеешь? Из того, что потерял? Карьера, деньги или... девушка?

Слово девушка она произносит с лёгкой запинкой, словно нехотя.

- Девушка - херня. Она вроде приза была, похвастаться, что я, такой простодыра, себе замутил королеву красоты, и только.

- Деньги? - спрашивает Катя.

- Никто от денег не откажется, конечно... Но нет, меня огорчало, что спортом больше не могу заниматься.

- Огорчало или до сих пор огорчает?

- Не переболел, признаюсь. Иногда царапает изнутри, особенно шуточки все эти, намёки, мол, ты же звезда...

- А на меня ты не обижаешься?

Я даже развернулся, изумлённо глядя на неё.

- На тебя-то за что?

- Я же тоже как-то пошутила, что у тебя всё в прошлом. Наверное, тебя это задело?

- Нет, глупышка. На тебя не обижаюсь. Не могу, даже когда метлой от себя гонишь - не могу долго губы дуть.

- А с чего ты решил, что тебе путь в спорт заказан? Можно же и тренером стать...

- Ага, и кому я нужен?

- Детей тренируй. С Санькой у тебя хорошо получилось общий язык найти. Он с тобой совсем другой, более открытый и озорной. Мне кажется, что у тебя всё получится.

- Спасибо за веру в меня. Нет, правда... Спасибо. Я больше не унылая калоша, плывущая по течению. Может, и получится что-то путное из меня, кто его знает.

- Обязательно получится.

Катя смотрит на меня с лёгкой улыбкой, спокойная и доверчивая, не дёргается от того, что соприкасаемся локтями. Привыкает? Хотелось бы...

Вдруг свет на кухне гаснет.

- Ой. Лампочка перегорела? - вздрагивает Катя.

- Не знаю, но в коридоре тоже свет не горит. Похоже во всей коробке выключило. В доме напротив тоже темень непроглядная.

Катя протягивает руку, касаясь меня.

- Чёрт, не люблю, когда так темно. Сразу теряешь ориентиры.

Я обхватываю её плечи руками:

- Ничего, скоро глаза к темноте привыкнут...

Кожа под ладонями нежная и гладкая, большие пальцы оглаживают тонкие, выступающие ключицы. От её близости и без того всегда с тормозов срывает, а сейчас, в темноте, когда виден лишь едва заметный силуэт - тем более. Я резко прижимаю её к себе, подхватываю на руки и сажаю на подоконник. Она инстинктивно цепляется за мои плечи с лёгким вскриком от неожиданности. Плевать, получу от ворот поворот или нет - хочу поцеловать её, и всё тут. Обхватываю шею сзади и прижимаюсь к губам. Мягкие, тёплые, чуть приоткрытые. Вбираю их в себя, пробуя на вкус: нежность напополам с робкой надеждой. Чудный микс, рождающийся под напором моего поцелуя. Мне кажется или она целует меня в ответ? Я не брежу наяву? Может, я сплю и мне всё это снится: её руки у меня на плечах, цепляющиеся за футболку, губы, охотно касающиеся моих, частое дыхание? Я провожу языком по самой кромке губ, медленно очерчиваю контуры, слыша, как она глубоко вдыхает через рот и движется навстречу всем телом.

Синичка моя. Дрожит под моими руками и охотно даёт себя поцеловать, приглашающе распахивая свой ротик, куда немедленно устремляется мой язык. В голове оглушительно стучит ритм сердцебиения, словно молотом по наковальне. Хочется ещё и ещё, больше и откровеннее. Её язычок сталкивается с моим и кружит, словно в ритуальном танце перед ликом древних божеств. И за один такой поцелуй я готов принести себя в жертву на их алтарь. Только не отдаляйся, пожалуйста...

Она словно слышит мою просьбу и подчиняется той страсти, что бушует сейчас между нами. Поцелуй уже перерос в нечто большее - каждое движение её язычка внутри моего рта невероятно соблазнительно. Быстро и глубоко - чистый секс, вот что это такое. А губы ласкаются мягко и нежно, словно извиняются за неприкрытый эротизм всего остального: и частого дыхания, и дрожи тела. Мои руки стискивают её грудь через ткань лёгкого платья. Под ним - лишь тонкий, кружевной бюстгальтер, не мешающий наслаждаться теплом кожи, чувствующимся через ткань.

Я жадно мну её грудь и едва не стону от напряжения в паху. Член напряжён так, что больно врезается в грубую ткань джинсов. Мне хватило всего первых нескольких касаний её губ, чтобы завестись. Но сейчас возбуждение острое и предельное. Кажется, еще немного и я спущу себе в штаны, как неумелый подросток. Остановиться? Ни за что! Мои руки спускаются ниже и стискивают тонкую талию на несколько мгновений, перед тем, как скользнуть ещё ниже и сжать попку, вынуждая Катю толкнуться бёдрами вперёд. На самый край. Вперёд, упершись в мой торс, и развести бёдра. Непроизвольно и так естественно. Чёрт. Я отрываюсь от её рта и целую шею, осторожно лаская губами и языком тонкую, чувствительную кожу. Мягкий стон вырывается из её губ, когда язык касается впадинки над ключицей. Усиливается, когда язык щекочет мочку уха.

- Денис, постой, - просит она, но следом раздаётся еще один еле слышный стон.

Одной рукой я всё ещё сжимаю попку, мну кожу пальцами, оглаживаю её перед тем, как стиснуть сильнее. А правая рука проникла под подол платья. Я провожу кончиками пальцев по внутренней стороне бедра. Чуть выше и левее - оглаживаю кружево трусиков. Со свистом втягиваю воздух сквозь зубы - сорвать последнюю преграду и ворваться внутрь. Но вместо этого очерчиваю круги по тонкому кружеву, не решаясь скользнуть ниже. Потому что знаю - одно-два касания и я сорвусь окончательно.