— Он в палате триста двенадцать, можете его навестить.

Чанс прижал Тори к себе. Он чувствовал то же, что и она, хотел заплакать, и просто наслаждался тем, что не был один. И она не одна. Они были друг у друга.

Но не совсем.

Она принадлежала другому, и каждым прикосновением или поцелуем Чанс нарушал границу.

Он отодвинулся, и Тори смущенно улыбнулась ему:

— Извините, пожалуйста.

— За что?

— Я запаниковала. Поддалась эмоциям.

Чанс печально улыбнулся. Он не хотел напоминать ей, что больница наверняка будила страхи прошлого. Вместо этого он попытался увести разговор как можно дальше от Джейсона и несчастного случая.

— Мне нравится, что вы так переживаете за моих детей. Значит, любите их.

Тори с улыбкой покачала головой и снова поймала его взгляд. Но всего через мгновение ее улыбка угасла. Глаза наполнились эмоциями, она прижала ладонь к его щеке, кончиками пальцев обводя линию челюсти. Как будто видела его в первый раз. Или впервые осознавала, насколько они близки.

Чанс замер, даже перестал дышать. Он так сильно хотел эту женщину, что ему больно было об этом думать. И он не мог прервать происходящее словом или поступком, которые разрушили бы чары.

Тори потянулась вверх и прижалась губами к его губам. Мягко. Легко. А затем отодвинулась, снова изучая его лицо.

Он попытался передать ей свои чувства, не произнося ни слова: она ему нужна; он обожал ее доброту к детям; между ними происходит нечто волшебное.

Но она сделала еще один шаг прочь, и Чанс понял, что даже если ему удалось все выразить, это не имело значения. У нее были обязательства, от которых она не могла отказаться.

Он сел на стул и потер лицо ладонями. Самое печальное то, что верность Тори жениху — часть ее привлекательности. Если бы она не была такой верной, осталась бы она той же женщиной?

Да.

Потому что сроки ее обязательств давно прошли. И в глубине души Чанс знал, что ни один мужчина не захочет, чтобы женщина годами стояла над его бессильным телом ради иллюзорного долга.

Чем больше он узнавал Тори, чем больше привязывался к ней, тем больше гадал, не для того ли судьба свела их, чтобы он помог ей вернуться к настоящей жизни?

Как ему поговорить с Тори, чтобы она услышала? Однажды она уже отказалась. Стоит ли пытаться снова?

На следующий день они привезли Сэма домой. Как только они вошли в коттедж, Синди закряхтела. Думая, что она устала от миссис Кук и скучает по отцу, Чанс подбежал к ней и взял на руки. Но Синди продолжала кряхтеть, пока к ним не подошла Тори со спящим Сэмом.

Синди погладила его по лицу и агукнула. Миссис Кук ахнула:

— Какая прелесть! Она скучала по брату.

— Я об этом даже не подумал, — произнес Чанс, держа Синди поближе к Сэму. — Но ведь они ни дня не проводили врозь.

— Прошлой ночью она не капризничала, — сказала Кук. — Спала как ангел. Но сегодня утром просто с ума сходила.

— Она беспокоилась за Сэма, — согласилась Тори. — Но сейчас нужно уложить его в кроватку.

Чанс поймал ее взгляд:

— Пусть поспят вместе?

— Да. — Тори кивнула с улыбкой.

Вскоре Синди успокоилась и задремала. Чанс направился к двери, а Тори села в одно из кресел-качалок.

— Вы не пойдете?

— Просто хочу побыть здесь немного.

— Тори, детский монитор включен. И наши спальни рядом. Сначала примите душ вы, а я следующий… Тори покачала головой:

— Я хочу побыть здесь.

День святого Валентина принес с собой холод и снегопад. Чанс неохотно выбирался из-под теплых одеял под вой ледяного ветра, бьющегося в окно спальни.

Он замер, но не услышал ничего, кроме возгласов Сэма и тихого плача Синди. Наверное, Тори еще не встала.

Он довольно потер ладони. Пробравшись в детскую в одних носках, Чанс приложил палец к губам, уговаривая близнецов не шуметь:

— Не надо будить Тори.

Синди наклонила голову, а Сэм нахмурился.

— Ну же, я могу переодеть вас обоих, если вы не станете плакать и проявлять нетерпение.

Зная, что Синди хнычет тише, он переодел сначала Сэма, а потом и девочку, и отнес обоих в кухню, устраивая в креслах. Быстро приготовив себе кофе, он принялся искать сковородку. Она нашлась на нижней полке, и Чанс поставил ее на плиту, бросил кусок масла и отправился к холодильнику за яйцами.

Сэм взвизгнул, и Чанс повернулся к нему:

— Эй, мы делаем для Тори завтрак в постель. Ты получишь еду тогда же, когда и она.

Крики Сэма стали возмущенными. Чанс засмеялся:

— Не умрешь, если пять минут подождешь.

Пока готовились тосты, он приготовил омлет для себя, Тори и двух малышей. Сэм начал стучать по подносу на кресле.

— Ш-ш-ш! Еще пять минут, не больше.

Сэм заворчал. Со смехом Чанс отправился на поиски подноса и заодно принес розу, которую купил вчера и спрятал в своей комнате. Расположив на подносе две тарелки с омлетом и тостами, а также розу в узкой вазе, он повернулся к детям — и замер. Как отнести в спальню двух детей и поднос?

В приливе вдохновения он принес коляску и усадил в нее детей. Одной рукой держа поднос, другой он толкал коляску. У спальни Тори он тихонько постучал.

— Тори? — Он подождал несколько секунд, ничего не услышал и постучал снова.

На этот раз оттуда раздалось:

— О господи! Извините, я проспала!

— Не волнуйтесь. Вы в приличном виде?

Тишина. Затем недоуменный голос:

— Я в пижаме.

— Отлично. — Чанс толкнул дверь и вкатил внутрь коляску.

— Мы принесли вам завтрак в постель… — Он остановился. Тори лежала на подушках, подоткнув одеяло до шеи. — Я думал, вы в пижаме.

— Так и есть. Но я ничего не понимаю. Почему вы приносите мне завтрак в постель?

— Потому что сегодня День святого Валентина. Это все не от меня, а от детей. — Сэм крикнул, а Синди захихикала. — А еще они очень голодные, а у меня сейчас отвалится рука.

Лицо Тори смягчилось. Она откинула одеяло и подошла к коляске. Присев на корточки, она спросила: — Вы это сделали для меня?

— Да, это они. Все сами. Но если вы встали с постели, то все зря.

Тори развернулась и снова забралась под одеяло. Чанс поставил поднос ей на колени, а потом достал детей из коляски. Пока он усаживал Синди на кровать рядом с Тори, она взяла в руки игрушку с подноса.