этого следует истина, что правда порой создаёт проблему. Поэтому я, дабы не усугублять своё положение, без каких-либо раздумий решилась на ложь.

– А я, знаешь, решила просто покурить, обычных сигарет. Смотрю, а любимые Вингстон закончились. Мужики вокруг стали предлагать, но ты ж знаешь: сначала «закурить», а потом – приставания. Знаю я этих услужливых мужиков. Я отошла до магазинчика…. Там за углом магазинчик. Ну, затарилась, возвращаюсь, а у кафешки заварушка, люди в погонах, то сё. В общем, махнула первому попавшемуся бомбиле, думала, отъеду от греха подальше, а потом тебе перезвоню.

– И почему не позвонила?

– Да понимаешь, бомбила козлом оказался: увёз меня за город и давай приставать ….

– Ничего себе! И что?

– Ну, – я продолжала на ходу выдумывать, – вдарила ему коленом, куда следует, да и сделала дёру из машины. А темно, куда бегу – не понятно. В общем, в лесу оказалась. Там и спряталась, а как стало светать, тебе позвонила.

– Ну, ты и лихая! А что раньше не позвонила? Зачем рассвета ждала?

– Странный ты, Жека, я даже не знала, где нахожусь.

– А как узнала?

– Рассвело, табличку увидела и прочитала. Чего ты допросы устраиваешь? – я возмутилась, чтобы прервать расспросы, и случаем не сказать лишнего, – и так натерпелась. Набоялась. Намёрзлась.

– Да вроде тепло.

– Тебе в салоне само собой тепло, а мне в кустах каково: на листьях роса, в воздухе комарьё. С одной стороны маньяк-таксист по деревне бродит, межколенчатым валом размахивает, с другой, в лесу, звери дикие рычат, клыками клацают.

– Да какие тут звери – деревни кругом.

– Кто его ведает какие. Лоси, наверное. Других зверей я не знаю. Чего ты ко мне прицепился. Нет бы, посочувствовать.

– Да я сочувствую.

В этом момент разговор прервался, и я посмотрела на своего спасителя. В выражении его лица явно проявилось сочувствие. Немного подозрительность, немного обидчивость, но больше, всё же, сочувствие. Он, судя по всему, действительно переволновался за меня. Был человек, и внезапно пропал. Всё что угодно можно предположить. Конечно, в этих волнениях были и ревностные нотки, и окрашенные обидой – зная мой характер, можно было предположить и бесцеремонный флирт. Да, я в принципе человек свободный и никому не обязана. Но можно было как-то предупредить. К счастью, мой рассказ, подкреплённый фактами – я же действительно пряталась в лесу, оказался убедительным. Так что дальнейшие расспросы не имели смысла. Да и уже стало клонить ко сну: Женька то и дело тряс головой, чтобы ни вырубиться. Я, по мере сил, старалась следить за ним.

В общем, кое-как, не давая друг другу заснуть, но мы доехали. Без всяких приключений, желания на которые в текущий момент в любом их проявлении меня совершенно не трогали. Тянуло лишь спать. Так, чтобы устало добрести до родимой постели, ставшей ещё более родной после всех этих злоключений, выпавших на мою душу. Потом свалиться прямо на покрывало, не снимая платья, и уже лёжа на животе или на спине, это уж по усмотрению земного притяжения, скинуть туфли (и как они сами не слетели с ног во всей пережитой кутерьме) и забыть обо всём на свете.

Женька поставил машину во дворе, в коем мы и жили в домах напротив. Я от души поблагодарила его. Он пожелал мне спокойной ночи – не замечая взошедшего солнца. Пару секунд посмотрев друг другу в глаза на прощанье, мы развернулись и побрели к своим норам. Он в 34-ю на четной стороне. Я в 48-ю по нечётной.

ЧАСТЬ ВТОРАЯ

I

1.

Если опереться на одно малоизвестное высказывание, то есть основания утверждать, что владея информацией о количестве точек зрения, можно смело упразднять службу переписи населения. Формула истины проста: количество мнений – знак «равно» – количество людей.

Я как-то задумалась по этому поводу и вдруг поняла, что здесь имеется некоторая ловушка для простака. А именно в той части, где говорится о мнении. Выдержав паузу и поставив себя на место воображаемого собеседника, обладай тот достаточным интеллектом, я бы наверняка увидела в его глазах вопрос «поясни». Да запросто – а если у части людей будет два или несколько мнений? Тогда на лицо полный крах статистики по части демографии. Здесь сильный собеседник, пусть и воображаемый, для начала пораскинет мозгами, а потом усмехнётся и иронично упрекнёт в демагогии. Собеседник, наделённый интеллектуальной уступчивостью, прозреет, так как откроет для себя новое качество окружающего мира – сложность. А простак вначале попросту запутается, потом пошлёт всех куда подальше, и пойдёт по своим делам, насвистывая песню о любви.

Почему именно о любви? Наверно, это актуальная тема в среде простаков, не желающих отягощаться философией. Опять же, это лишь ещё одно мнение.

Кажется проще простого: или любовь есть, или её нет. Но и тут категоричность не совсем уместна. Всегда найдётся хотя бы один, имеющий несколько мнений, и каждое чем-то обосновано. Что касается меня, если любовь есть, то определяющим, естественно, должно являться качество, причём с большой буквы. В сложные жизненные моменты можно обойтись и количеством (с оглядкой и без оглядки на заглавные буквы шрифта). До ширпотреба опускаться считаю возможным только в крайних обстоятельствах. Единственное, чего я не приемлю, это если потенциальный объект внимания, как сюрприз украшенный знаком минус, окажется бывшим или действующим сотрудником ГСНН. Здесь для меня любви не существует.

Всем этим сотрудникам, я думаю, мои рассуждения до уличного прибора освещения; или до какого-то другого прибора. Они, конечно, как и вообще люди, разные, все эти сотрудники, но служба всегда вгоняет в определённые рамки. Личные эмоции и взгляды туда не вписываются. Коли полез карабкаться по служебной пирамиде, будь готов, что над твоей головой всегда будет чья-то властная задница. Бесспорно, по факту некий моральный травматизм. Но не всё так мрачно: чья-то покорная голова, подталкивающая снизу, всегда придаст оптимизма.

Не знаю, какая часть тела больше страдала от административного прессинга у следователя Зудова, периодически поглаживающего синяк под глазом. Скорее всего, голова, так как глаз, а соответственно и синяк под ним, имеет стандартную анатомическую привязку.

Это, конечно, предположение: не слышала, чтобы в нашей стране на государственной службе начальство поучало подчинённых кулаками. С другой стороны, в «органах» свои порядки: на то они и «внутренние», чтобы надёжно удерживать процесс варения. Но и там, изредка, неудачный результат непроизвольно выходит наружу. Конечно, Зудов, будучи под мухой, возможно, мог попросту напороться на косяк в кабинете или на черенок лопаты в огороде.

Если у кого-то возникнет вопрос, а причём тут вообще какой-то