— Закончилось действие зелья?

— Я сам его готовил!

— Эльямин, — промолвил Иштар. — Произноси фразы громко и чётко, чтобы их услышали на площади.

— Здесь никого нет.

— Громко и чётко! — повторил Иштар.

— Как?! Я не смогу перекричать тигров.

— Ты должна это сделать!

Малика вскинула перед собой ладони:

— Хорошо. Хорошо… Успокойся. Я буду орать во всё горло. Но я ничего не вижу. Здесь так темно.

— Зал освещает луна, — сказал Иштар. — Купол усиливает её свет. Напряги зрение и всё увидишь.

— Пора, пора, — поторопил Хёск.

Почувствовав чьи-то пальцы на локте, Малика пошла вперёд. Зал освещает луна? Прежде ей не особо удавалось рассмотреть огромное помещение: всему виной был дурманящий дым, который сразу перемещал её на грань между явью и сном. Но она подозревала, что где-то должны быть люстры или обычные лампы. Скорее, настенные лампы. Потолок стеклянный, и Малика не раз наблюдала за птицами. Она бы заметила светильники под куполом. И почему эти мысли лезут в голову сейчас, когда необходимо сосредоточиться на церемонии? Боже! Заткни пасти зверям! Сейчас Ночь Молчания! Тише!

— Стой! — произнёс Хёск.

Скажи он это, не прильнув губами к чаруш, Малика бы его не услышала. Да, акустика здесь на самом деле великолепная. То, что звучит вдали, слышно лучше, чем сказанное рядом.

Фиолетовая чаруш почему-то отблескивала изнутри красным светом, словно глаза горели огнём, а за накидкой распростиралась мгла.

— Иди к лестнице и поднимайся к Вратам, — проговорил Хёск.

— Где она? — спросила Малика, водя глазами из стороны в сторону. — Я не вижу, где лестница.

— Дьявол! — как из бочки донёсся голос Хёска.

— Включите свет, — сказала Малика с надрывом. — В это тряпке я ничего не вижу.

Запрокинула голову и зажмурилась от яркого света луны. Почему же внизу так темно?

— Иди на рёв.

Малика закрутила головой. На рёв? Он звучал отовсюду, и лишь в затылок давила тишина. Ощутив лёгкий толчок в спину, Малика сделала шажок. Иштар? Почему он молчит?

Вдруг озарила догадка: все мужчины, войдя в храм, обязаны молиться. Значит, Иштар совершает обход зала, ведя ладонью по настенным письменам. Он идёт, как шли когда-то Альхара и Шедар: против часовой стрелки. И раз она стоит в арочном проёме… Вытянув руку, Малика осторожно двинулась вправо.

— Не туда, — прозвучал голос Хёска.

Но ладонь уже коснулась стены. Вот они — выпуклые, прохладные на ощупь, вырезанные в камне фразы.

— Шабира! — крикнул Хёск.

— Молитву прерывать нельзя, — крикнула в ответ Малика и, ведя пальцами по письменам, прибавила шаг. Надо догнать Иштара. Он что-нибудь придумает. Он поможет.

Малика не улавливала чьего-либо движения либо дыхания, но уверенность в том, что храм полон народа, сдавливала грудь. Стоят как статуи и насмехаются над её беспомощностью.

Наконец ладонь коснулась горячей руки.

— Иштар, — проговорила Малика, стараясь не выпускать его пальцы. — Что мне делать? Я ничего не вижу.

— Иди вперёд, я за тобой, — сказал Иштар и, пропустив Малику, прижался грудью к её спине. — Лестница и Врата находятся напротив парадного входа. Они смотрят на восток. Сто семьдесят ступеней. Считай. Семнадцать. Площадка. Семнадцать. Площадка. Тигры не опасны. Они стоят по бокам Врат. Но придётся кричать, чтобы все услышали заклинание.

Малика бросила через плечо:

— Перенеси коронацию.

— Нельзя.

— Что происходит? Я не понимаю…

— Я разберусь, — проскрежетал Иштар. — Иди быстрее, Эльямин. Скоро рассвет. Не дай им у нас всё забрать. Беги!

Малика ускорила шаг. Врезаясь в стену, делала поворот и вновь летела до следующего поворота. Вдруг рука потеряла опору. Еле удержав равновесие, Малика повернулась спиной к тишине, расправила плечи и ступила во мглу.

Зал был огромный. Помнится, Шедар успел произнести целую речь, пока приблизился к ней и Иштару. В тот день они вышли из потайной двери, а низложенный хазир только-только закончил молиться и направился к ним, желая увидеть знак шабиры. Значит, пару минут можно идти спокойно, не боясь налететь на лестницу. Вот так… теперь медленнее, ещё медленнее, осторожнее… Чёрт… Может, она не туда пошла? Нога упёрлась в преграду.

Считая ступени и пролёты, Малика поднималась к Вратам, а сердце опускалось в колени: там, наверху, тигры. На глиняных табличках головы зверей находились на уровне плеч Ракшады. Вряд ли эти будут меньше.

Всё. Теперь поворот, и Малика словно погрузилась в ледяную прорубь. Как она узнает, что Иштар уже возле лестницы, и пришло время изрекать? Перед глазами переливалась чаруш. В висках стучала кровь. Барабанные перепонки разрывались от жуткого рыка.

Малика вскинула голову. Да, она женщина. Её выставили, как нечто уродливое, на всеобщее осмеяние. Но вы не знаете, кто я. Я моруна. Я иду, и небо падает в море, скалы пронзают солнце, и ветер рвёт облака. Я иду, и звери прячутся в норах, птицы трепещут в гнёздах, и жизнь людей коротка.

Малика с ужасом осознала, что не думает, а говорит во весь голос. Говорит на языке морун какое-то древнее заклятье, которое она никогда не слышала… И эхо летит по залу, заглушая рычание зверей. Поздно что-либо исправлять.

Раскинув руки, Малика закончила на языке морун:

— Ибо свет мой ярче, любовь моя жарче, моя боль сильнее, моя сила грознее.

Звери рычали, но намного глуше, будто оправдывались, хотя это уже не имело значения. Жаль, что не удалось надеть на Иштара корону. Малика горько усмехнулась: да и как бы она это сделала, ничего не видя?

Желая посмотреть с гордостью на бездушных ракшадов, расстегнула замок на зажиме и сняла его с шеи. Вдруг чаруш всколыхнулась от потока воздуха, и оглушила тишина. Будто купол взмыл в небо, стены исчезли, толпа провалилась сквозь землю, тигры превратились в сгустки тепла. А вокруг Малики и зверей пустота. Такая же пустота, как на одной из табличек. Пустота — это не конец. Это начало. Какое же заклятье она сотворила? Потом… она разберётся потом.

Малика положила зажим на пол и, ничего не видя сквозь накидку, приняла позу Ракшады. Тотчас тишину нарушил звук шагов. Иштар…Идёт через зал — неторопливо, важно. Но Малика-то знает: ему хочется бежать. Скоро над крышами домов в конце площади появится солнце. Шабира должна возложить тиару с первыми лучами.

Шаги затихли. Малика произнесла на древнем языке первую фразу заклинания, и звук голоса полетел вдаль — его точно услышит весь Кеишраб. Мысленно представила, как Иштар заносит ногу, чтобы опустить на ступеньку. Внезапно перед внутренним взором замелькали страницы, сложились как карты в колоде, и вдруг раскрылись веером. На первом рисунке — Ракшада, тигры и пустота.