Берон тяжело дышал, Келум же медленно встал, пытаясь спокойно объяснить:

– Это был единственный способ спасти ее, Нур.

Я ненавидела его собранность. Как он даже думать посмел, что имеет право разговаривать со мной, оставаться в моем Доме?

– Он не спас, а наоборот – помог ей умереть, – заплакала я. Слезы наполнили мои глаза, и я пододвинулась еще ближе к безжизненному телу Ситали, прижимая ее голову к своей груди. Мои пальцы скользнули по ее мягким темным волосам. – Прости, что подвела тебя, – сказала я.

– Она жива, – прохрипел Берон. – Люмос… Люмос позволил мне спасти ее. Но взамен мне пришлось обратить ее, Нур. Мне очень жаль.

– Обратить ее? – Я еще раз осмотрела Ситали. – Она не дышит, Берон. Она мертва, потому что ты укусил ее, – сказала я голосом, лишенным каких-либо эмоций.

Келум покачал головой.

– Она жива. Я чувствую каждую ее частичку.

Ситали внезапно ахнула. Ее тело дернулось, но она не открыла глаза. Грудная клетка моей сестры снова начала подниматься и опускаться. Первый вдох Ситали был холодным, как смерть. Но те, что она сделала после, согрели мою кожу.

Я посмотрела на Келума, затем на его брата.

– Объясните мне все. Немедленно. Тогда, возможно, я не испепелю вас обоих. – Я едва могла сдерживать огонь, рвущийся наружу.

– Зарина, – заикаясь, произнес Берон. – Зарина ранила Ситали и оставила ее умирать.

Пораженная услышанным, я открыла рот.

– Ситали позвала меня, и я примчался сюда так быстро, как только мог. Но она уже лежала при смерти. Она потеряла так много крови… – Берон покачал головой. – Она попросила кое-что передать тебе, Нур. – Волк сел, скрестив ноги, изо всех сил пытаясь прикрыть свою наготу. – Она просила тебя защитить ее сына. Даже заставила меня поклясться в этом.

Кажется, мое сердце остановилось, но в следующую секунду снова начало биться. Мои ресницы затрепетали.

– Сын? – Я посмотрела на безжизненное лицо Ситали, провела липкой ладонью по ее щеке. – У тебя есть сын? – спросила я ее. Комок застрял у меня в горле, в глазах и носу защипало.

У Ситали был сын. И отец об этом знал.

Мне было больно за нее. Когда слезы все же полились из моих глаз, солнечные бриллианты со звоном упали на окровавленный каменный пол.

Я позволила им окунуться в кровь моей сестры. Я крепко держала Ситали, всем сердцем говоря ей, что теперь я поняла. Все встало на свои места.

Келум пододвинулся ко мне. Он, чьи глаза наполнились серебряными слезами, поглаживал меня по спине. Вид Берона разбивал мне сердце. Дыхание Волка стало поверхностным. Он раскачивался взад-вперед, проводя окровавленной рукой по измученному лицу, по волосам.

– Я умолял Люмоса спасти ее. Он сказал, что только я могу это сделать. Чтобы спасти Ситали, я должен укусить ее, даже зная, что из-за этого она превратится в волка. Я сделал ее своей.

Видение испарилось. У меня перехватило дыхание. Я снова находилась в дюнах, сидела на песке рядом со своей сестрой.

Сделал меня своей…

– Зачем ты показала мне это? – спросила я.

– Чтобы ты точно знала, что произошло.

Так и было. Теперь я знала. Я знала, что чувствовала Нур, когда Зарина ударила меня ножом. Чтобы отомстить за меня, она даже была готова испепелить Келума и Берона, как всего несколько минут назад Сол испепелила отца. Тогда она еще даже не знала о Рейане и не понимала, что отец использовал сына, чтобы шантажировать меня…

Кое-что еще поразило меня. Берон не колебался. Он поговорил с Люмосом, и как только получил его разрешение, тут же превратился в волка и спас меня. Брат Келума действовал инстинктивно, не раздумывая. Он примчался на мой крик. Он пытался спасти собственными силами, а когда не смог, обратился за помощью к Люмосу.

Он укусил меня, хотя и знал, что так мы навсегда будем связаны: станем членами одной стаи.

– Почему мне кажется, что я увидела далеко не все? – проницательно спросила я Нур.

Она нахмурилась.

– Тебе следует научиться быть благодарной за подарки, которые ты получаешь.

С этими словами Нур встала и пошла прочь от священного места.

Ветер обдувал наши лица, подхватывал песок и кружил его в воздухе. Моя младшая сестра взмахом руки создала портал, который вел в темное место с колючими деревьями. Теплый свет мерцал в окнах Дома Волков. Гелиоанский песок, пахнущий домом, оросил лунную землю, когда портал за нами закрылся.

Когда мы вернулись, Малия ждала на крыльце, сидя в широком деревянном кресле. При виде Атона она попыталась встать, уже уперлась руками в края подлокотников, но Нур остановила ее.

– Не вставайте. В этом нет необходимости. Теперь мы одна семья.

Я знала Малию достаточно хорошо, чтобы понимать, – она никогда не сможет непринужденно общаться со своим Атоном, независимо от того, кем приходилась мне Нур. Если Рейан и правда выбрал бы путь Атона, а Малия прожила достаточно долго, чтобы увидеть его расцвет, она все равно поклонилась бы внуку. Мальчику, которого она вырастила как своего собственного сына.

Нур тихо вошла в Дом, оставив нас наедине.

Ночные звуки, доносившиеся из леса, делали его будто бы живым. Он дышал, кричал и неуклюже двигался. Прислушайся я внимательнее и дольше, уловила бы, как свет Люмоса стелется по земле.

– Рейан спит на руках у Волка. – Тон Малии не был резким, но в нем слышалось множество вопросов. Я подавила улыбку, зная, что Берон скорее всего не спит и слышит каждое слово. – Он не выпускал Рейана из виду с тех пор, как ты ушла.

– Я попросила Берона присмотреть за ним, пока меня не будет. Знаю, вы с Падреном вырастили его, но здесь происходит что-то странное, а Берон самый сильный из всех возможных защитников.

Мать Мерика немного помолчала. Лунный свет играл на тех прядях ее темных волос, что уже успели стать серебряными. Она выпрямилась и наклонилась ко мне.

– Я думала, ты хочешь выйти замуж за его брата, – тихо сказала Малия, внимательно наблюдая за мной.

Я покачала головой.

– Я только хотела заполучить корону. – Я хотела власти. – А не того, кто ее носит.

Малия только протянула «А-а-а-а» и коротко кивнула. Она откинулась на спинку стула и сложила руки на животе.

– Теперь же, ты думаешь, что Берон именно тот, кого ты искала?

– Разве мне нужен еще кто-то, кроме моего сына? – возразила я.

– Нет, – беззаботно ответила Малия, прежде чем бросить взгляд на окно. – Но не думаешь же ты, что я поверю, будто между вами ничего нет.