– Я отвезу Элизабет домой, – объяснила я. – У нее машина не заводится.

– Хорошо, дорогая, – рассеянно ответила она; и, встретившись с тем же пустым, отрешенным взглядом, я поняла: бабуля не помнит, кто такая Элизабет. А может быть, и меня не помнит.

– Райан сейчас придет.

Она не ответила, и я вышла. На улице Райан опирался о капот своего джипа, а Элизабет стояла совсем рядом: они о чем-то оживленно разговаривали.

– Готова? – спросила я, подойдя ближе.

Элизабет легко тронула Райана за плечо.

– Увидимся завтра!

– Да, спокойной ночи! – откликнулся он и взбежал на крыльцо, словно мальчишка, прыгая через ступеньку.

«Интересно, с чего он так развеселился?» – думала я с улыбкой, садясь в машину и включая зажигание. Кое-какие подозрения на этот счет у меня были.

Элизабет села рядом и поставила сумку на пол.

– Райан сказал, что у тебя в общежитии нет холодильника. У меня есть портативная морозилка, я ей не пользуюсь. Хочешь, одолжу?

– Спасибо, буду очень благодарна. – Я вырулила на шоссе, и мы двинулись в центр города. – На самом деле я рада, что могу поговорить с тобой наедине. Хочу рассказать тебе, что случилось с бабулей, когда вы с Райаном жарили мясо на террасе.

И я рассказала, как бабушка назвала их «милой парой», спросила, давно ли они женаты и есть ли у них дети.

– О господи! – вздохнула Элизабет.

– Да, для меня это тоже было… неожиданно. Она впервые кого-то из нас не узнала.

– Думаю, это самое тяжелое, с чем сталкиваются родственники больных, – немного помолчав, заговорила Элизабет. – Когда близкий человек перестает тебя узнавать или принимает за другого. Главное, помни: это не она, это болезнь. На самом деле Глэдис тебя любит и всегда любила.

– Я знаю. Ни я, ни Райан никогда ее не упрекнем. Мы понимаем, что с ней происходит. Меня больше беспокоит ее самочувствие. Что она почувствует, когда окажется одна среди «незнакомцев»?

– Не стану обманывать тебя, Марисса. Она будет растеряна. Порой ей будет страшно. Чтобы это преодолеть, нам потребуется много, очень много сочувствия и доброты. Воспоминания о далеком прошлом сохранятся у нее довольно долго, но все, что происходило недавно, будет стираться из памяти. Придется жить только настоящим. Каждый час, каждую минуту заново показывать и напоминать ей, что мы ее любим, что с нами она в безопасности.

Я глубоко вздохнула и крепко сжала руль.

– Как несправедливо, что Райану придется справляться с этим в одиночку!

– Не в одиночку. Рядом буду я.

Я обернулась к ней:

– Спасибо. Не знаю, что бы мы без тебя делали!

Через пару минут мы подъехали к ее дому. Элизабет жила в многоквартирном здании, на втором этаже.

– Я буду по тебе скучать, – сказала я.

– И я. – Она вышла из машины. – Но время летит быстро. И оглянуться не успеешь, как наступит День благодарения. А теперь пойдем, я отдам тебе морозилку.

В квартиру мы вошли вместе.

– Как у тебя здесь мило! – сказала я, оглядывая уютную гостиную в пастельных тонах и мягкие кресла с покрывалами и множеством подушечек.

Откуда-то появилась кошка и принялась тереться о мои ноги.

– Привет! – Я наклонилась, чтобы почесать ее за ушком. – Как тебя зовут?

– Это Мари Кюри. – Элизабет сняла сумку и повесила ее на спинку стула. – Можно просто Мари.

– О, светило науки! – Я почесала кошку за ухом: она громко замурлыкала и выгнула спину. – Она очаровательна!

– И беззастенчиво этим пользуется, – с усмешкой ответила Элизабет.

Я отпустила мадам Кюри и пошла следом за хозяйкой в спальню. Элизабет распахнула дверцы стенного шкафа, за которыми я увидела портативную морозилку.

– Ну вот. Что скажешь? Не слишком маленькая?

– Как раз подойдет. Но тебе она точно не нужна?

– Точно. У меня она только место занимает. Давай помогу отнести ее в джип.

Я хотела уже взяться за морозилку, но вдруг выпрямилась.

– Извини, можно я зайду в туалет? Похоже, слишком много чая выпила за ужином, боюсь не дотерпеть до дома.

– Конечно, – ответила Элизабет. – Это сюда.

Я зашла в туалет, вымыла руки и, взглянув в зеркало, заметила, что у меня размазалась подводка под глазами.

Взяв из диспенсера салфетку и смочив ее под краном, уголком салфетки я аккуратно стерла размазавшуюся черную краску. Хотела выбросить салфетку в мусорную корзину…

И тут кое-что в корзине привлекло мое внимание.

Согласна, это дурно, и так поступать мне не следовало. Однако любопытство оказалось сильнее. Я присела над мусорной корзиной, чтобы получше рассмотреть содержимое.

Когда я вернулась домой, бабуля уже лежала в постели, а Райан сидел за компьютером и читал новости.

– Ну что, забрала морозилку? – рассеянно спросил он, не отрываясь от монитора.

Я положила руку ему на плечо.

– Да, но привезла и кое-что еще. Не менее интересное. У меня в сумке лежит. Хочешь посмотреть?

Он повернулся на вращающемся стуле ко мне лицом:

– По совести сказать, в портативных морозилках я ничего интересного не нахожу, однако ты меня заинтриговала.

Загадочно улыбнувшись, я достала из бокового кармашка сумки пять одинаковых квадратиков плотной, кремового цвета бумаги.

Райан нахмурился.

– Не понимаю. Что это?

– Временные татуировки, – объяснила я. – Я нашла их у Элизабет в корзине для мусора. И еще целый пакет неиспользованных в шкафчике в ванной.

Он взял у меня один бумажный квадратик.

– Это же бабочка!

– Ну да. Она их наклеивает каждое утро, выходя из дома, так же, как другие красят губы или глаза. Но зачем?

Он встал и поднес «бабочку» к глазам, чтобы рассмотреть поближе.

– Выходит, это не настоящее тату?

Я покачала головой:

– Должно быть, покупает их у «Клэр», в отделе товаров для подростков.

– Но зачем? Почему бы не сделать настоящую? Зачем каждый вечер ее снимать, а наутро заново наклеивать?

– Хороший вопрос, – ответила я. – Может быть, спросим у нее?

Райан протянул мне бумажку.

– Нет, не стоит. Нас это не касается. И тебе не следовало копаться без спросу в ее вещах – даже в мусорной корзине.

– Неужели тебе не любопытно? – настаивала я.

Он отвернулся и нажал на кнопку, выключая компьютер на ночь.