очень важные знания людям. Конечно, человечество все равно их получит. Но от других. И позже. Своей гордыней ты задержал не только развитие свое, но и всего населения планеты.

– Знаете… не надо пафоса. Я уже не мальчик для таких лекций… не перегибайте. – Нисколько не перегибаю. Думаешь, я среди ученых такой известный, потому что шибко умный? Отнюдь. Просто умею брать из астральной среды абсолютно любую информацию, какую пожелаю. Основная трудность состоит в том, чтобы полученное знание перевести на язык официальной науки. Это не всегда просто… но ты бы всему научился. Узнал бы, как отличать информацию, которую можно давать людям, от той, которую нельзя. Проводил бы вполне материальные эксперименты, доказывающие истины, обнаруженные в астрале… Впрочем, ты приобрел другой опыт. Он тоже полезен… А ведь мы с тобою давно знакомы.

– Да, почти 20 лет.

Шеф улыбнулся:

– Нет, нет… Гораздо дольше.

– Что-то не припомню.

– Это было в предыдущих воплощениях. Хочешь взглянуть?

Конечно, Шустов хотел. И не успел он сказать: «Да», как очутился над полем какой-то битвы. Вернее, битвы еще никакой не наблюдалось. Но противостояние сторон, вооруженных по образцу начала XIX века, было очевидно. Обе строили свои войска в боевые порядки и готовились к немедленному сражению. В ближайшем лагере раздавалась русская речь, из противоположного доносилась французская. Одно из русских подразделений как будто приблизилось к глазам Шустова, затем уплыло в сторону, и Эдик оказался на каком-то командном пункте рядом с молодым офицером и пожилым генералом. Офицер совсем не походил на Шустова – светлые волосы, зеленоватые глаза, военная выправка. Да и генерал нисколько не напоминал Шефа – оказался невысок, худощав, слегка сутуловат, выглядел слишком уж пожилым. И все-таки в этих фигурах они угадывались! Никого поблизости не было, и двое разговаривали в абсолютной уверенности, что их не подслушивают.

– Твоя задача состоит в том, чтобы на протяжении всего сражения удержать полк на занимаемых позициях. Ни назад. Ни вперед. Понял? – наставлял генерал. Было непонятно, то ли он отдавал приказ, то ли просто уговаривал. – Но не это главное. Самое главное – сбереги себя.

– Папа…

– Не перебивай. Не хочешь думать о себе, подумай о матери. Конечно, позиции удерживай до последнего… Но и на рожон не лезь! Я тебя очень прошу… Ступай.

Картина вокруг Шустова смешалась, и он оказался уже в самой гуще битвы. Вернее, над нею. Однако так низко, что различал лица бойцов. Эдуард сразу стал разыскивать взглядом молодого офицера. Тот, весь в грязи, не обращая внимания ни на свистящие вокруг пули, ни на разрывы снарядов, метался между отделениями, повсюду отдавая какие-то распоряжения. Но самыми страшными были не пули и не снаряды, а французы. Они двигались к оборонительной линии русских под звуки барабанов ровными рядами, и казалось, ничто не может их остановить. Чем ближе подходили французы, тем отчаянней командиры отдавали приказы, чаще раздавалась стрельба и редели шеренги наступающих. И все-таки они продолжали идти. Когда Шустову показалось, что русские уже готовы дрогнуть, он вдруг увидел, как не выдержавшие напряжения первые ряды французов развернулись и, сминая своих же, бросились назад, к исходным позициям. Еще минута, и в панике, бросая знамена и барабаны, уже бежали в обратную сторону все, кто только что высокомерно маршировал. На мгновение молодым офицером овладела о́торопь, которую тут же сменило неудержимое ликование. «Мы выстояли! Мы удержались! Я сумел! Но неужели мы их так отпустим? Отец приказал не оставлять позиций. Но ведь он думал, что французы будут только наступать. Он не знал, что мы обратим их в бегство. Да! Генерал не мог такого предвидеть! А мы сделали это! Сделали! Я должен принять решение сам!»

Шустов не читал мыслей командира пехотного полка, но слишком хорошо знал себя и поэтому точно предвидел, что сейчас произойдет. Действительно. Несмотря на молодость, а может быть вследствие ее, офицер с решительностью бывалого вояки стал отдавать распоряжения по подготовке к преследованию противника. Командир полка видел, что исполняет не только свою прихоть, но желание всех своих подчиненных. Приказы исполнялись расторопно, с молчаливым, но явным одобрением. Как только стрельба везде прекратилась, он быстро взошел на небольшую сопку, расположенную перед самой линией обороны, и во весь голос крикнул: «За царя! За веру православную, вперед!» – и полк с громогласным «Ура!» ринулся догонять противника.

Изображение событий, наблюдаемых Эдуардом, неожиданно на секунду исчезло, и когда вновь восстановилось, он обнаружил себя опять над полком, преследующим французов, но уже примерно в полутора верстах от оставленных позиций. Шустов увидел то, чего еще не замечали охваченные наступательным порывом солдаты и офицеры. Пространство между полком и оставленной позади линией обороны заполнялось противником. Молча. Русских окружали. Но вот наконец они заметили происходящее сзади. Остановились. Полк перестроился. Двинулся назад. Поздно! Со всех сторон подступили свежие силы противника. Из кольца окружения не вырваться! Шустов снова стал искать молодого командира. Желание увидеть его оказалось настолько сильным, что Эдуард очутился перед самым лицом офицера, но тот, конечно, Шустова не видел. В глазах была растерянность: «Что я наделал? Отец же предупреждал! Так мне и надо! Папа, мама, простите. Но люди-то за что пропадают? Дурак я! Дурак! Братцы, простите», но голос по-прежнему оставался командирским:

– Занять круговую оборону!..

Никто не сдался. Никто не уцелел. Полкового командира поразила одна из пуль. Прямо в голову.

Когда Шустов вновь увидел себя парящим вместе с Шефом над крышами современных зданий, то еще примерно с минуту приходил в себя. Собеседник не мешал.

– Что это было? – наконец спросил Эдик.

– Аустерлиц. Восемьсот пятый год. Находясь в астрале, можно путешествовать не только в пространстве, но и во времени. Как в прошлое, так и в будущее. Правда, изображение будущего вероятностно. Увиденное может и не случиться. Чем вероятнее событие, тем четче зримая картинка. Теперь все это ты сможешь проделывать сам.

– Скажите, а мы были знакомы в еще более ранних воплощениях?

– Да, впервые мы встретились во времена очень, очень древние. Но в последующем каждый из нас рождался и проживал свою жизнь отдельно от другого. Наши пути не пересекались. Вторую встречу ты видел только что. Настоящее наше знакомство – третье.

– А можно посмотреть первое?

– Теперь ты сможешь это сделать сам. Без моей помощи. Однако не сегодня. Вообще от астрала с недельку отдохни. Я тебя немного перегрузил. Да и Татьяне тоже нужен небольшой перерыв. Мне пора возвращаться. Контактов со мной не ищи. Найду тебя сам. До встречи.

– До свидания, – и Шеф исчез.

Вопреки своему нетерпеливому характеру Эдуард и через неделю не торопился