– Надо было в Германии остаться, на сверхсрочку, – сказал Степа.

– Чего не остались?

– Да думали, ты придешь, а нас нет... Приехали, а тебя самого нет... Хорошо, что ты с нами, брат. Давай за встречу вмажем!

Степа выпил, непослушными пальцами достал сигарету, закурил, в пьяном бессилье закрыл глаза и откинулся на спинку скамейки.

– А ты, говорят, женился в Москве? – спросил более трезвый Миха.

– Да? Может быть. Если было, я уже о том забыл.

– Ну, правильно. Я тоже вот жениться хотел. На Тоньке.

– На ком?

– На Тоньке. А что? – вскинулся Миха.

– Да нет, ничего...

– Нравилась она мне. А потом подумал, а куда спешить. Пока думал, она уехала. На Север куда-то, на заработки. Там, говорит, жениха богатого найдет... Все куда-то уезжают, блин. Одни мы тут на месте...

– С клубом что?

Гарик уже знал, что дядя Костя сейчас где-то в Свердловске, там тренирует команду. С его уходом клуб зачах и развалился. И машины все куда-то странным образом исчезли.

– А что, мы ушли, Пашку с Ленькой по весне в армию забрили. Не, если бы Костяныч не ушел, все нормально было б, но его унесло, ля... Да и черт с ним...

– Не знаю, я бы сейчас погонял по треку.

– Не на чем...

– Новую машину соберем.

– Тебе это надо?

Гарик пожал плечами. Он бы не отказался возобновить спортивную карьеру. Но не в том он уже возрасте, чтобы заниматься кустарщиной. Нет в нем больше былого задора. И на дискотеку не тянет... Он сейчас больше думал о том, как заработать побольше денег. Что б там с партийных трибун ни вещали, без них, родимых, человеком не стать. А он должен был в этой жизни чего-нибудь добиться. Хотя бы назло Ларисе... Только почему рука тянется к бутылке?

– Как там наш участковый поживает? – спросил он.

– А-а, это, – оживился Миха. – Да ниче, нормально. В наших дворах живет. Он же с Ингой твоей снова сошелся...

– Почему с моей?

– Ну, ты же с ней, ну это, того!

– Не было ничего.

– Да ладно, не было. Тонька говорит, что было. Она ж под дверью стояла, слышала, как вы с ней зажигали...

– И кому она об этом говорила? – нахмурился Гарик.

– Ну, мне...

– Еще кому?

– Да она баба не болтливая...

– Кому еще, спрашиваю, говорила?

– Маринке сказала, ну, Ингиной дочке... А так никому... Ты ж тогда сказал, что ничего не было. А она тебя боялась... Но Марине ляпнула...

Гарик вспомнил, как эта малолетняя пигалица плюнула ему в лицо на проводах. Он говорил ей, что ничего не было, а она не верила. И все потому, что Тонька разболтала...

– Да ты не бойся, об этом уже все забыли, – сказал Миха.

– Да я и не боюсь. Мне все равно.

– А Маринку ты видел?

– Нет.

– Красавица. Пацаны вокруг нее стаями вьются.

– Пусть вьются, – недоверчиво махнул рукой Гарик.

Не мог он поверить в то, что худосочная, пучеглазая Маринка могла стать красавицей. Почти три года прошло с тех пор, как он видел ее в последний раз; достаточно много времени для того, чтобы она из гадкого утенка превратилась в прекрасного лебедя. И все равно не верилось...

* * *

Ген Планыч постарел, осунулся, но теперь он был большей величиной, чем прежде. Геннадий Павлович Терехов, заместитель начальника автобазы по транспорту. От него здесь зависело все. И Гарику еще повезло, что его допустили к нему в кабинет.

– Не знаю, что с тобой делать, Серегин, – безучастным тоном сказал он. – Автобаза переведена на хозрасчет и самофинансирование, с деньгами туго, старые машины списываем, новые покупать не на что, автопарк сокращается. Водителей больше, чем автомашин, ты это понимаешь?

– Понимаю.

– А потом, ты и сам помнишь, при каких обстоятельствах нам пришлось с тобой расстаться. Арест, уголовное дело, позор для предприятия...

– Ну, что было, то было.

– Было. И снова может быть.

– Да нет, не повторится это. Со старым я завязал. Мне работа нужна, деньги хочу зарабатывать...

– Я тебя понимаю, Серегин, но поделать ничего не могу. Нет у меня свободных автомашин.

– Хорошо, так и скажу, – спокойно и оттого интригующе сказал Гарик.

– Кому ты скажешь? – настороженно спросил Ген Планыч.

– Ну, кто там в райкоме партии по делам воинов-интернационалистов. Думаю, ему интересно будет узнать, как здесь к нам относятся. Человек на войне кровь проливал, вернулся домой с орденом, а ему от ворот поворот. Мы тебя в Афган не посылали, так что до свиданья...

– Погоди, погоди, у кого орден?

– У меня.

– Ты в Афгане был?

– Ну, не на зоне же...

– Что ж ты сразу не сказал.

– Так я что, по-вашему, в грудь себя должен бить?

– Нет, но... И чем ты там занимался? То есть какие войска?

– Автомобильные. Снаряды на Кандагар возил, бензин, все такое...

– Снаряды. На Кандагар... М-да, это другое дело... Страшно было?

– Здесь у вас пострашней. Боюсь без работы остаться.

– Ну что ты, без работы... Что-нибудь придумаем... Дальние рейсы не обещаю, с этим действительно туго, но по городу... Есть одна машина свободная. Под бетонную цистерну. Правда, не совсем новая. Вернее, совсем не новая.

– Убитая?

– Ну, что-то в этом роде... В общем, поработать придется. Руки у тебя золотые, я знаю... Ну так что?

– Идет.

Ключи от «сто тридцатого» «ЗиЛа» Гарик получил в тот же день. А сам автомобиль нашел в ряду подготовленной к списанию техники. Но смог найти лишь малую толику того, что необходимо было для капитального ремонта техники. Склад запчастей предательски пустовал.

– Панамычу на лапу дать надо, – посоветовал Степа.

– Бесполезно, – покачал головой Миха. – Нет у него ни черта. На рынок надо ехать, там все можно купить...

– А деньги?

– За свой счет. А потом в кассу в подрасчет, лет через сто выплатят.

– Деньги есть, – сказал Гарик.

После увольнения в запас он до самого лета работал водителем у своего тестя, зарабатывал на правах гражданского человека. Рублей триста на ремонт выделить мог. Но не очень хотелось тратиться на государство.

– Тогда мой тебе совет: не затягивай с этим делом. Июль месяц, строительный сезон в разгаре, частникам бетон во как нужен, влет уходить будет. Если не зевать...