— Отменная погода сегодня.

— Поэтому я здесь и стою, всячески затягивая с возвращением на работу. Я отпросилась на пару часов, так что у меня еще есть в запасе минут тридцать, чтобы побездельничать. Лето проходит, а я даже из города не выбиралась.

Не избалованный ее разговорчивостью Мик смущенно переступил с ноги на ногу, что-то про себя обдумывая.

— Хочешь, съездим как-нибудь на озеро? — осторожно предложил он.

— Отличная идея, — охотно отозвалась Барбара. — Правда, я пока не знаю, когда у меня будет время.

— Ты в курсе, где меня найти. — Мик поменял позу; тонкая ткань рубашки натянулась на его мощных плечах.

«Хороший парень, — подумала Барбара. — Надежный, основательный. Папа обрадовался бы такому зятю. Он наверняка в старших классах играл за школьную бейсбольную или футбольную команду».

— Кстати, — Мик Джефферсон заколебался, стоит ли говорить, и все-таки продолжил: — Ты сейчас пореже гуляй по ночам. Неспокойно в городе.

— В каком смысле — неспокойно? — Барбара повернулась к нему, случайно задела локтем его огромную, лежавшую на перилах ручищу. Рядом с ним она выглядела совсем миниатюрной.

— Я рискую, делясь с тобой этой информацией, но дальше тебя она не пойдет, так? — уточнил Мик.

— Конечно.

— В деле Уорхола — он у тебя в зале занимался — наметился неожиданный поворот. Нашли его тачку в бедном спальном районе, где, по идее, у него не могло быть никаких дел. Он припарковался у лесопарка, вышел из машины и больше не вернулся. Есть еще кое-какие основания подозревать, что, на самом деле, он никуда не сбегал, как пишут в прессе, некоторые его персональные счета, которые он мог бы обналичить, не тронуты. Ребята из следственного отдела подозревают, что Уорхола убили, а труп спрятали. А пару дней назад произошло похожее событие.

— О чем ты? — встревоженный голос Барбары выражал крайнюю степень заинтересованности. Она постаралась звучать менее эмоционально. — О каком событии ты говоришь? В местных новостях ничего такого не передавали.

— Это пока, полиция придерживает информацию от репортеров, но те довольно скоро пронюхают. Сутки назад стало ясно, что исчез еще один человек, окружной судья Филип Мортон. Исчез при похожих обстоятельствах — никаких предпосылок, вещи в квартире не собраны — ничто не говорит о том, что он куда-то планировал уезжать. Последний раз его видели в баре, где он напился, вызвал такси и свалил. После этого его никто не встречал, в понедельник на работу он не явился, и секретарша подняла тревогу. С ее слов он не то что ни разу больничный не брал, а даже не опаздывал никогда. А тут вдруг испарился без объяснений.

— А отследить такси? — подсказала Барбара.

Джефферсон кивнул:

— Удалось отследить лишь пару кварталов по дорожным камерам, а затем след потеряли. Номера пробили, оказалось, поддельные.

— Ого, серьезно.

— О том и речь. Все очень серьезно, Барбара.

Она обезоруживающе улыбнулась:

— Я только не совсем понимаю, зачем ты мне это рассказываешь и к чему клонишь.

— Я клоню к тому, что люди исчезают при загадочных обстоятельствах, и люди не самые простые. Что-то происходит в городе, поэтому и прошу тебя быть осторожнее.

Барбара с видимым облегчением выдохнула:

— Ну я человек самый обычный, не богач и не судья. Вряд ли я кому-то понадоблюсь.

Мик Джефферсон, севший на любимого конька, заметно расслабился. Было видно, что он чувствует себя в своей тарелке, рассуждая на подобные темы.

— Я сейчас еще кое-что скажу, и прошу тебя отнестись к услышанному со всей серьезностью. Не знаю, о чем тебя расспрашивал Иэн, но ты косвенно имеешь отношение к двум, не связанным на первый взгляд делам — Уорхола ты тренировала, а с изувеченным на стройке Билли Ридом случайно пересеклась за день до его убийства.

Брови Барбары поползли вверх:

— Ты же не хочешь сказать, что я причастна к этим делам? Если на то пошло, то я, наверное, и с этим, как его — судьей, тоже когда-то пересекалась — в магазине, на пешеходном переходе, мало ли где. В городе все постоянно друг с другом сталкиваются и даже внимания не обращают.

Мик Джефферсон натужно рассмеялся, отчего его сходство с добрым медведем только усилилось:

— Я это не к тому, что ты под подозрением. Просто волнуюсь за тебя.

— Фух, спасибо. — Барбара демонстративно вытерла со лба несуществующий пот. — А то я уже напряглась, подумала, что зря не выбросила тесак, которым зарезала всех этих людей. Или чем их там убили?

— Извини, что загрузил.

— Ты же из лучших побуждений, — ласково пробормотала Барбара и встрепенулась, посмотрев на часы. — Мне пора бежать. Мик, приятно было с тобой поболтать!

— Пока.

— Обещаю подумать насчет озера. И кстати, — она улыбнулась. — Ты в школе занимался американским футболом или бейсболом?

— Футбол. Квотербэк. А что?

— Да так. Просто. Удачного дня, Микки!

Весь оставшийся день Барбара не могла толком сосредоточиться на работе: в голове крутился разговор с Джефферсоном. Даже если этот увалень заметил ее косвенную причастность к двум уголовным делам, то что говорить о следователе? Наверняка ее уже взяли на заметку и еще будут вызывать в участок. И все из-за той любопытной стервы из антикварной лавки, которая сует свой нос в чужие дела, вместо того чтобы стоять за прилавком и обслуживать клиентов. Почему, почему людям обязательно нужно лезть, куда их не просят? Барбара подумала, что при иных обстоятельствах могла бы запросто проучить эту сучку, и вряд ли бы испытала угрызения совести. Но сейчас соваться к ней с возмездием было бы глупо — причинно-следственную связь увидит даже слепой, и тогда Барбаре не удастся избежать заслуженной кары. Привет, пожизненное.

Она села на скамью для жима штанги и задумчиво уставилась в зеркальную стену. Основной поток людей немного схлынул, и в зале осталось несколько человек. Эми уже ушла, ее смена закончилась на несколько часов раньше, так что Барбару никто не отвлекал.

«Удивительно дело, — думала она, разглядывая свое отражение. — Еще недавно я не могла даже представить, что лишу кого-то жизни, а сейчас всерьез размышляю о том, что могла бы наказать обычную продавщицу, единственный грех которой — это чрезмерная гражданская ответственность».

И еще этот судья… Ее пальцы даже не дрогнули, когда она нажимала на спусковой крючок. Она действовала трезво, расчетливо, как будто способность чувствовать вдруг отключилась. Раньше у нее получалось снижать градус реакции, когда ее доставал отец или братья, но так чтобы полностью отрешиться от эмоций — такое происходило впервые. Это критические ситуации высвобождают скрытые резервы психики или у Барбары всегда имелась эта способность превращаться в робота, но просто не проявлялась? Интересно, а можно ли включать этот режим по желанию? Было бы удобно.