Вздохнув, я села.

– Ну, во-первых, даже если этот уголовник уехал, заказчики его остались. Ничего не кончилось, понимаешь? Даже где жрун находится, мы не знаем. Он был изгнан, или остался искать новую жертву? Во-вторых, ты и правда хочешь, чтобы я закрыла увлекательный детектив на середине, так и не узнав, в чём дело?

На грани слышимости, практически одними губами Егоров прошептал:

– Женщины!

* * *

Ночью я проснулась оттого, что видела сон. Немного странно звучит, но вот так вышло: сон обо всех событиях, которые происходили вокруг с начала мая. И там, внутри этого сна, я отлично понимала, что является первопричиной этого круговорота, почему в него затянуло меня, соседей, Саньку-лодочника и прочих персонажей.

Разумеется, открыв глаза, я поймала лишь ощущение, что знала всё, и – как в школе на уроке физики, «знал, но забыл».

Попыталась снова заснуть, но всё мешало: смятая простыня, соловьи за окном, начинающийся рассвет, тяжёлая рука, по-хозяйски лежащая на моей талии. Вздохнув, я попыталась из-под этой руки выползти, но была поймана.

Через некоторое время, когда мы угомонились и лежали, отдыхая, я спросила:

– Скажи, а насчёт родства купца Бухвостова и его убитого однофамильца ты не узнал?

– Дал поручение розыскникам, но это надо для начала в церковный архив обращаться, а туда только с большими реверансами можно.

– Архив – в Ростиславле?

– Да, в епархии.

– А меня туда пустят?

Почему бы нет, собственно? В понедельник я свободна, на дежурство мне во вторник. Вполне могу съездить и поискать хвосты… Кстати, я бы, может быть, начала даже и не с церковного, а с городского архива. Нет, с областного! Или с ЗАГСа?

Захваченная своими мыслями, я и не заметила, как Егоров встал, подошёл к окну и раскрыл его настежь. Очнулась только оттого, что от реки потянуло свежестью.

– Пойдём, погуляем? – предложил вдруг он. – Вон как соловьи надрываются.

– Их и здесь слышно. А там сейчас комары сожрут.

– Здесь же нету.

– Сюда их не пускает настойка, я все окна обработала. Давай поспим ещё, а?

Не возражая, мой мужчина нырнул под одеяло, обнял меня и мгновенно и бесшумно уснул. А я ещё долго лежала и обкатывала в мыслях это неожиданное ощущение. Мой, да?

К счастью, третьего пострадавшего нашла не я. А то и сама бы поверила, что всё происходящее имеет ко мне непосредственное отношение. Найден он был ближе к вечеру воскресенья случайным, в общем-то, образом, и в неожиданном месте. Было это так…

Старый дом предводителя местного дворянства стоял на высоком берегу, метров тридцать от воды. От него когда-то вниз, к реке, шла лестница – красиво построенная, с перилами. Со скамеечками, устроенными для дам под кружевными зонтиками, со ступеньками, отлитыми из чугуна на заводе, принадлежавшем самому предводителю, господину Замятину. Понятное дело, что за прошедшие сто с лишним лет перила расточились, чугунное кружево было разобрано местными жителями для домашних нужд, а оставшееся проржавело и обратилось в прах. Те, кто занимал этот дом после революции, к реке спускались по тропинке.

Новая жена Максима решила лестницу восстановить, и первым делом привезла из Ростиславля архитектора, который должен был это спроектировать. Вот они-то вдвоём, Светлана и этот архитектор, и нашли тело, спустившись по тропинке примерно до середины.

Тело лежало совсем рядом с тропинкой, в кустах полыни. Принадлежало оно мужчине лет тридцати восьми – сорока, ростом чуть больше метра семидесяти, упитанному, с короткой стрижкой, одетому в дорогие фирменные джинсы, серый кашемировый джемпер и кроссовки. Убит этот человек был уже знакомым способом, ударом ножа в правый бок, и произошло это не позднее, чем утром в воскресенье. Никаких документов, а равно денег, айфона или иных ценностей при нём обнаружено не было.

Протокол осмотра прислали майору на телефон. Он просмотрел сообщение, покачал головой и молча протянул аппарат мне. Прочитав, я подняла на него глаза:

– Пусть посмотрят, есть ли псориазные бляшки на предплечьях. Если есть – это Карташов. И да, я готова его опознать.

Майор набрал номер, задал вопрос, выслушал ответ и отключился, не прощаясь.

– Пошли, – вздохнула я. – Хорошо, что успели пообедать, тебя теперь долго не отпустят…

Да, это был Карташов. Бедолага чиновник не дождался улучшения. Конечно, теперь псориаз не будет его беспокоить, но вряд ли он согласился бы на такой радикальный метод лечения.

Собственно, моё участие в опознании и не требовалось: он гостил у нового хозяина барского дома, и Макс уже назвал имя убитого. Я подтвердила сказанное, коротко рассказала об истории знакомства и описала виденные мною симптомы заболевания. Потом кивнула майору и Лиховцеву, развернулась и пошла по тропинке вниз, к Волге. Проще пройти по берегу до пристани и подняться к моему дому оттуда, чем обходить дальней дорогой до мостика, или лезть в овраг после ночного дождя…

– Стася, – Макс догнал меня и пошёл следом. – Погоди минутку. Пожалуйста.

Я остановилась и повернулась к нему.

– Слушаю.

– Иннокентий к тебе приезжал?

– Да. Как бы иначе я смогла его опознавать?

– А этот… следователь…

– Егоров Пётр Григорьевич.

– Он пришёл с тобой вместе?

– Да.

«Ну, и что ты скажешь дальше? – подумала я с неожиданной горечью. – Нет у тебя больше права задавать мне вопросы о личной жизни».

Макс и в самом деле промолчал. Я продолжила спуск, и он пошёл следом. Дорожка вниз кончилась, я повернула направо, по мокрому песку, навстречу неспешному течения реки. Не дойдя до причала, остановилась и стала смотреть на правый берег, где горел на солнце золотой купол Воскресенского собора. Лиховцев встал за моей спиной и сказал:

– Иногда я просыпаюсь ночью и думаю – надо вот об этом рассказать Стасе, и об этом тоже. А потом вспоминаю, что всё кончилось.

– Фарш невозможно провернуть назад, – ответила я, глядя на речную гладь. – Всё кончилось.

Через несколько долгих секунд под его ногами заскрипел песок.

Дома я раскрыла ноутбук и обратилась к Яндексу. Мне нужно было знать всё об архивах, имеющихся в областном центре. Ну, то есть, конечно, я начала с кирилловского городского архива, но эту страницу почти сразу и закрыла: старый архив сгорел ещё в годы гражданской войны, в восемнадцатом, а меня интересовали как раз дореволюционные записи.

Архив Ростиславского ЗАГСа находился в центре города, как, впрочем, и областной. Но вот получить там справку можно было только о своей семье. С доказательствами, что ты спрашиваешь о родственниках.