Сидя рядом, Алексей читал книгу о военных летчиках, но на каждый вопрос сестренки терпеливо и подробно отвечал.

Наконец, хрустнул замок входной двери.

— Мама пришла! — сорвалась в коридор Иришка.

Алексей пошел следом и принял из рук матери две увесистые сумки с покупками.

— На кухню? — спросил он.

— Да. Сейчас буду готовить ужин.

— Как там на улице?

— Похолодало. Ночью, наверное, ударит мороз…

* * *

Оксана была стройной брюнеткой с привлекательными формами. Даже к тридцати восьми годам и после двух родов ее фигура оставалась практически идеальной.

Она выросла в городской интеллигентной семье. Бабушка работала экскурсоводом в краеведческом музее, один из дедушек был кандидатом исторических наук. Мама служила в театре юного зрителя, папа работал в том же театре художником-оформителем. С самого детства она с увлечением читала художественную литературу, разбиралась в живописи, ходила в драматический кружок. И безумно любила цветы. Наверное, именно поэтому, поступив на заочное отделение исторического факультета, устроилась продавщицей в цветочный магазин. Университет Оксана окончила с красным дипломом уже после свадьбы с Андреем. Затем ездила с ним по гарнизонам Советского Союза; он летал и командовал подразделениями, она преподавала в школах историю, рожала и растила детей.

При этом Оксана искренне верила в то, что случайностей в жизни не бывает, и когда судьба сводит с тем единственным человеком, с которым предначертано пройти рука об руку, некий таинственный голос напоминает, насколько важна эта встреча. И нужно быть напрочь лишенным слуха, чтобы не услышать этот голос.

* * *

Сын дочитал книгу, Иришка закончила раскрашивать рисунок. За окнами стемнело, в зале работал телевизор.

Оксана крутилась на кухне, готовя блинчики. Это было любимое блюдо ее детей: Алексей предпочитал их есть со сметаной, а дочка — с клубничным вареньем.

Неожиданно на кухню заглянул сын.

— Мам, тебя к телефону.

— Кто?

— Не знаю. Мужской голос.

— Мужской? — удивилась Оксана, вытирая о фартук руки. Подойдя к аппарату, взяла трубку: — Да, слушаю…

После первых же фраз далекого абонента лицо женщины изменилось. Проглотив вставший в горле ком, она оперлась свободный рукой о дверной косяк.

Выпавшая телефонная трубка с грохотом поскакала по полу.

— Мама! — подбежал к матери Алексей.

Иришка отвлеклась от телевизора, с интересом посмотрела на взрослых. Улыбка быстро сошла с ее лица, на глаза навернулись слезы. Девочка всхлипнула и громко расплакалась.

* * *

— …Мы выслали поисково-спасательную группу в тот район, где предположительно сбили вашего мужа. Но, признаюсь честно: надежд на спасение мало, — добавляя в голос сочувствия, говорил в микрофон подполковник Соболенко.

Четверть часа назад он заглянул к соседям связистам и попросил об услуге. Связистам этот полноватый товарищ порядком осточертел со своими ежедневными просьбами, но отказывать или идти на открытую конфронтацию с парторгом полка никто не хотел.

Все просьбы нахального парторга походили друг на друга, как яйца из-под одной курицы. Пару дней назад он просил связать его по специальному каналу с живущим в Ставрополе одноклассником. Вчера он изъявил желание поговорить с мамой. Сегодня решил сообщить Оксане Вороновой о несчастье с ее супругом.

Каждый раз связистам приходилось обосновывать заявку и, отправив ее в Москву, ждать ответа. Связь по закрытому каналу чаще всего разрешали, но пару раз после беспечной болтовни Соболенко приходил отказ в использовании канала для решения куда более серьезных проблем.

— В общем, Оксана Павловна, командование ВВС армии принимает решительные меры. Но вы на всякий случай приготовьтесь к худшему варианту развития событий, — сказал секретарь парткома и, скривившись, отодвинул гарнитуру от уха.

В наушнике послышался грохот, словно уронили нечто тяжелое.

— Оксана Павловна! Оксана Павловна, вы меня слышите? — с нотками равнодушия проговорил в микрофон Соболенко.

Супруга Воронова не отвечала.

Через минуту парторг покинул убежище связистов и направился в свой кабинет. На розовом лоснящемся лице блуждала довольная улыбка.

— Ничего-ничего, Андрюша, — бубнил он, ворочая ключом в замочной скважине. — Думаешь, выбился в генералы и ухватил бога за бороду? Думаешь, стал неприкасаемым? Даже если вернешься живым и здоровым, мы с Чесноковым быстро тебя спустим с небес на землю…

* * *

По вечерним московским улицам, включив спецсигналы, неслась машина «Скорой медицинской помощи». Подъехав к дому, она остановилась напротив нужного подъезда. Вышедшие из нее врач с фельдшером остановились у крыльца, сверились со списком жильцов, и решительно вошли в подъезд.

В этот же момент на площадке первого этажа разъехались дверцы лифта. Из кабинки выскочил взволнованный Алексей. Столкнувшись с бригадой медиков, он остановился.

— Вы по вызову? — спросил он.

— Да, к Вороновой Оксане Павловне.

— Я ее сын, — юноша вернулся в лифт. — Нам на пятый этаж!

Пока кабинка поднималась, врач расспросил о том, что случилось, и о состоянии больной. Алексей подробно рассказал о телефонном разговоре, после которого мама потеряла сознание.

Наконец, лифт остановился, бригада вошла в квартиру.

— Где больная? — справился доктор, помыв руки в ванной.

Алексей кивнул в сторону зала.

— Там… На диване.

Врач вошел в большую комнату и увидел лежавшую на диване женщину. Рядом сидела напуганная девочка лет четырех.

— А это кто у нас такая симпатичная? — погладил врач кудрявую голову.

Иришка шмыгала носом и не отвечала.

— Не волнуйся, сейчас мы посмотрим, что случилось с твоей мамой. Подлечим ее… И все будет в порядке…

Спокойная уверенность немолодого доктора вселяла надежду.

Взяв за руку сестру, Алексей отвел ее подальше от дивана и усадил в кресло.

— Не надо мешать дяде доктору, — шепнул он ей на ушко.

Первым делом доктор подложил под ноги лежавшей без чувств Оксаны небольшую подушку, чтоб голова оказалась ниже. Измерил пульс и давление, послушал дыхание и тоны сердца. Затем сделал инъекцию и, наконец, дал вдохнуть какой-то препарат.

Оксана вздрогнула и открыла глаза.

— Ну, вот и выздоровела твоя мама, — обернулся врач к Иришке. И, обращаясь к Оксане, поинтересовался: — Как себя чувствуете, голубушка?

— Что со мной? — попыталась она встать.