— Господа, панове… — прозвучал взволнованный голос. — Выходите, бегите с нами, если хотите… Но мы не можем гарантировать, что все убегут, решайте сами…

Двое на цыпочках пробежали влево — нейтрализовать спящих в караульном помещении. Стрельбы пока не было, но шум стоял серьезный. Заключенные выбирались из камер, что-то спрашивали, плакали. У многих не было сил передвигаться. Кто-то хрипел: «Простите, братья, я уже все, давайте без меня…» К камере Ивана кто-то подбежал, заскрежетал ключ в замке. В мерцающем свете обрисовалась женская фигура, немецкая форма, пилотка с белоснежно-белой окантовкой, под которой трепетали знакомые светлые кудри!

— Эй, товарищ Таврин, ты здесь? — взволнованно пробормотала женщина, причем по-русски! — Здесь, куда же ты денешься… — облегченно выдохнула она и нервно засмеялась: — Давай, выходи, чего присох к полу… свои в городе, плохо соображаешь?

— Минуточку… — Слова не клеились, Иван закашлялся. — Фрау Готтберг?.. Марта Готтберг? Какого черта?

— Тогда уж фройлен, если на то пошло, — отрезала женщина и снова засмеялась. — Неожиданно, Иван Максимович? А как ты представлял человека, оказывающего тебе всемерное содействие? Эдакий сибиряк с ружьем, в ушанке и зипуне? Выходи, а то двери снова закроются… — и потянула его за рукав.

Иван вывалился наружу. Однажды дал себе зарок ничему не удивляться — да вот не получается! Они выбежали в коридор, пробежали мимо нескольких открытых клеток до выступа в стене.

— Здесь вставай, Иван, нужно подождать… — потащила она его за выступ. — Двое наших ушли в караулку, которая в левом крыле, там отдыхающая смена… Без их сигнала мы не можем начать отход…

Мужчины в штатском с короткими немецкими автоматами — а их было человека четыре — шипели на людей, покинувших камеры: «Молчите! Всем уйти в дальний конец, встать у стены! Потом будете кричать и благодарить — если выживете!» Разношерстная кучка узников пятилась к правому выходу, их направляли люди с автоматами. Гирлянда лампочек продолжала мигать, от нее практически не было толка. Освещение создавало смазанное представление о происходящем. Иван покосился на ноги, торчащие из проема, — нагнулся, добрался до мертвого надзирателя, извлек из кобуры «Вальтер», после чего вернулся к стене. Женщина искоса глянула на него, ничего не сказала. В тюрьме установилась хрупкая тишина. Глухо переговаривались повстанцы. Возникла заминка — возможно, где-то появились нежелательные элементы… Он поглядывал на женщину, стоящую рядом. Ай да Марта, или как ее там… Легкая накидка поверх обмундирования — вроде плаща-дождевика, под накидкой заплечная сумка, кобура на поясе. Напряженный женский профиль смутно вырисовывался на фоне дальней стены. От волнения подрагивал подбородок, раздувались ноздри аккуратного курносого носика. Локон выбился из-под пилотки, застрял на глазу. И почему он так ненавидел ее вчера? Нормальная барышня…

— Слушай, ты вчера приходила с небезызвестным Германом Рихтером… — как-то невпопад пробормотал Иван и тут же смутился, обнаружив, что непроизвольно перешел на «ты».

— Это была моя собственная операция… экспромт, так сказать, когда я узнала, что тебя загребла СД… Да, я не всегда надменная и каменная — могу быть компанейской, особенно после дозы хорошего французского коньяка… Если тебя интересует, имела я интимные отношения с штурмбаннфюрером Рихтером, то однозначно — нет. Я не сплю с немцами в принципе, а с эсэсовцами в частности…

— Спасибо, ты меня успокоила… Не могу поверить, Марта… что это ты — моя подстраховка с позывным «Вано»… Почему «Вано»?

— А каким должен быть позывной? — фыркнула девушка. — «Белокурая бестия из шифровального отдела»? Чтобы облегчить жизнь фрицам? Кстати, можешь звать меня Маша — это мое настоящее имя. Мария Носова, разведуправление 1-го Белорусского фронта, заслана в Варшаву в январе 44-го года, то есть задолго до тебя. Можешь не выдавать свои личные данные, Иван Максимович, я все о тебе знаю. Даже то, что ты и сам про себя не знаешь… Это не важно, надо уходить из Варшавы, через несколько дней наши войска совместно с 1-й Польской армией перейдут в наступление, и тогда тут начнется сущий кошмар…

— Ты пришла специально за мной?

— Какие мы догадливые…

— Маша, прости, но у меня есть одно дело… Без него я не могу покинуть Варшаву…

— Если ты о группе капитана Каляжного, а также о товарищах Крынкевиче и Хаштынском, то можешь не продолжать… Ты удивился? — иронично покосилась она на его профиль.

— Нет, не удивился. Но все же объясни…

— Я знала обо всех группах, засылаемых в Варшаву, такая у меня работа. Ты — СМЕРШ, я — разведка, это немного другое. Давай позднее, хорошо? Что-то не так… — Маша вытянула шею, стала прислушиваться к глухим разговорам. — Людям Цесарского удалось отвлечь на себя саперов, что расположились в соседнем переулке. Они устроили такой переполох, что перебросили даже часть тюремной охраны — что нам и требовалось… Кажется, кто-то возвращается. Подождем еще немного. Как бы не пришлось пробиваться через центральный вход… Наших людей в ареале достаточно, будем надеяться, что все обойдется.

— Кто эти люди?

— Мои хорошие знакомые… Мы поддерживаем контакты уже несколько месяцев. Меня любезно согласились прикрыть и поддержать — а взамен получить пару своих людей, томящихся в этом каземате. У меня пропуск в тюрьму, могу приходить сюда в любое время. Я сказала, что пришла за немкой Файербах, она обретается в одной из здешних клеток. По моей версии, у этой дамы нашлись высокие покровители, и мы состряпали письмо из канцелярии охранного полка Ваффен-СС, заверенное почти подлинной печатью. Это было, в принципе, смешно… Я вошла в тюрьму, любезно раскланявшись с дежурными, а за мной уже шли эти парни…

— Маша, кто эти люди? — снова спросил Иван.

— А я не сказала? Это боевики из Еврейской боевой организации.

— Из какой организации? — оторопел Таврин.

— Из боевой, — повторила Мария и хмыкнула: — Слушай, тебе по крупному счету какая разница? Это отличные парни. Ну да, они тяготеют к Армии Крайовой, но не имеют ничего и против Красной армии, если, конечно, последняя не будет отправлять их в концлагеря и газовые камеры. Они прекрасно знают, сколько евреев погибло в Советском Союзе, сколько миллионов вывезли в лагеря и истребили в крематориях…

Иван прижал затылок к холодной стене, стиснул рукоятку пистолета. Озвученный феномен был в высшей степени интересен. Евреи сопротивлялись нацизму, как и все остальные нации и народности. В рядах ZOB (Zydowska Organizacja Bojowa) — подпольной вооруженной организации — сражались преимущественно польские евреи. Сначала они действовали на территории варшавского гетто. Первые отряды там сформировали в 42-м году члены социалистического Антифашистского блока, сионистских структур и молодежной организации Бунда. Работали в глухом подполье, под постоянным прицелом, среди информаторов и шпиков. Евреев из гетто периодически расстреливали, отправляли в лагеря, детей разлучали с родителями. Остальные работали на благо Третьего рейха. Уничтожить в сжатые сроки всех евреев даже у немцев не было технической возможности. В тех тяжелейших условиях еврейским активистам удавалось контактировать с Армией Крайовой и Армией Людовой, устраивать тайники, собирать в них оружие — винтовки, карабины, пистолеты. Небольшие ячейки часто проваливались, их членов расстреливали. ZOB признавалась и эмигрантским правительством, и Польской рабочей партией, каждые тянули эту структуру на себя. Активисты занимались пропагандой, дрались с еврейскими коллаборантами и еврейской полицией, приговаривали к смерти информаторов и нацистских приспешников. Однажды пристрелили заместителя командира еврейской полиции Лейкина. Члены организации действовали не только в Варшаве, но и в Кракове, других городах. Уничтожая гетто в этих населенных пунктах, каратели сталкивались с вооруженным сопротивлением. Боевики атаковали объекты, склады, праздничные мероприятия немцев. Когда уничтожалось варшавское гетто, отряды боевиков насчитывали 600 человек. Плохо вооруженные, необученные, но злые и решительные, они сопротивлялись целый месяц. Остались даже выжившие, им удалось вырваться, пробиться в окрестные леса, где они сбивались в партизанские отряды и продолжали воевать. Когда началось варшавское восстание, в Старый город проник довольно крупный отряд Марека Эдельмана, примкнул к повстанцам и доставлял карателям массу хлопот…