— Он уже обещал мне мастер-класс. Сейчас займемся.

Старостин подождал, пока я закончу разговор с Бариновым, и расплылся в широкой улыбке.

— Итак, начинаем занятие на тему: «Что такое интервью в современных средствах массовой информации, и каковы основные правила для журналиста, который хочет сделать хороший материал»! Готова?

— Минуточку. — Я поудобнее устроилась в кресле и достала из сумочки рабочий блокнот.

— У тебя нет диктофона? — немного удивился он.

— Есть, конечно. — Я снова пошарила в сумочке и показала розовый, украшенный блестками аппарат. Разумеется, я могла взять и обычный, серого или черного цвета, но Гошка решил, что именно этот, нелепого гламурного вида, больше подойдет для журналисточки, внештатного корреспондента «Воскресного бульвара». — Когда буду интервью у Мурашова брать, я им воспользуюсь. А блокнот — это для меня. Я лучше усваиваю, когда записываю, да пролистать его при необходимости удобнее, чем в диктофоне ленту туда-сюда гонять.

— Дело привычки, — не то согласился, не то возразил Старостин. Покосился на розовый, похожий на детскую игрушку диктофон-чик и уточнил: — Эта штучка действительно работает?

— Конечно. Нормальный диктофон. У него только вид дурацкий, а начинка самая обыкновенная.

Я вернула диктофон в сумку, раскрыла рабочий блокнот на чистой странице и преданно уставилась на Сергея Михайловича:

— Я готова.

— Хороший взгляд, — похвалил он. — Вот и на Мурашова так же смотри. Вообще, запомни на будущее: ты должна искренне любить человека, у которого берешь интервью, любить его и восхищаться им! Только тогда ты сможешь задавать ему самые неудобные и неприятные вопросы и узнать его самые отвратительные, наиболее тщательно скрываемые тайны! Это базис. А теперь надстройка…

Сергей Михайлович действительно был профессионалом. За пару часов он четко и доходчиво изложил мне основные правила и приемы работы, дал несколько ценных советов на тему «Как себя вести», помог подготовить список основных вопросов и набросал план интервью.

В общем, когда пришло время отправляться к Мурашову, я чувствовала себя настоящим газетным волком. Ну-у, почти настоящим.

Я без проблем миновала охранника на вахте и, всего пару раз «случайно» свернув не туда (что дало мне возможность немного побродить по коридорам), добралась до кабинета генерального директора. Секретарша была любезна, Мурашов приветлив и разговорчив — чего еще могла желать молодая журналистка? Я не скрывала восхищения героем будущего интервью, старательно хлопала глазками, с восторженным придыханием задавала подготовленные с помощью Старостина вопросы. Получалось у меня, судя по реакции Виталия Александровича, совсем неплохо. Если в начале разговора он все-таки был несколько напряжен, то уже через полчаса расслабился. Мои ужимки его забавляли, и Виталий Александрович, похоже, почувствовал ко мне некоторое расположение, примерно как к собачонке, которую неленивый хозяин выучил нескольким фокусам, чтобы развлекать гостей. Меня это вполне устраивало: пусть Мурашов в душе смеется надо мной, пусть считает глупой, амбициозной девчонкой! Главное, он не испытывает сомнений в том, что я настоящая журналистка, пусть и внештатный, но реальный сотрудник еженедельника «Воскресный бульвар».

Виталию Александровичу явно понравилось, что я позаботилась ознакомиться с основными этапами его богатой событиями жизни. Причем демонстрировала я свою осведомленность очень аккуратно, не выходя за рамки того, что могла узнать из так называемых «открытых источников». Впрочем, Ниночка по своим каналам накопала ненамного больше. До отвращения законопослушным господином оказался Виталий Александрович Мурашов! И его откровенно насмешило, когда я склонила голову набок, прищурилась и жизнерадостно чирикнула:

— А можно я задам провокационный вопрос?

— Вам — можно, — коротко хохотнул он. — Из вас получится очень милый провокатор. — И тут же игриво подмигнул. — Но ответить, уж извините, не обещаю.

— Тем не менее я попробую, — многозначительно улыбнулась я. Слегка наклонилась вперед и, понизив голос, словно хочу поведать некий важный секрет, продолжила: — Говорят, Рокфеллер в свое время сказал, что готов отчитаться за каждый цент из своего капитала. Но только не за первый миллион! А вы готовы рассказать о том, как заработали свой первый миллион долларов?

Мурашов снова расхохотался, громко и раскатисто — смеялся так, что даже слезы на глазах выступили.

— Ну, где же здесь провокация, Риточка, — выговорил он наконец. — Спасибо, конечно, за комплимент, спасибо, что уважили! Только, уж извините, никаких миллионов долларов у меня нет, ни первого, ни второго! Откуда у вас вообще такая странная идея? Я, конечно, человек обеспеченный, и доходы у меня вполне приличные, но большая часть вкладывается в производство. Если хотите, я могу рассказать, как заработал первую тысячу рублей.

Я улыбнулась кисло, как это должен был сделать человек, заготовивший небольшую бомбочку, а она превратилась в безопасную хлопушку.

— Конечно. Я уверена, что нашим читателям это будет интересно.

Мурашов попотчевал меня сентиментальной историей про мальчика из интеллигентной семьи со скромным достатком, милого мальчика, который очень хотел сделать маме подарок на день рождения. Чтобы добыть денег, этот мальчик полгода занимался математикой с балбесом-одноклассником из семьи гораздо менее интеллигентной, но достаточно обеспеченной. Заканчивалась история тоже вполне в святочном духе: балбес получил на решающей контрольной честно заработанную четверку и был совершенно счастлив, юный репетитор на заработанные деньги купил маме необыкновенной красоты шарфик и тоже был счастлив. Соответственно, были счастливы родители одноклассника, переставшего быть балбесом, и одаренная шарфиком мама… учитель математики, кстати, тоже был счастлив. Приятным бонусом явилось то, что, вдохновленные успехами товарища, другие двоечники потянулись к знаниям, которыми добросовестно и щедро, за разумную плату, делился наш герой.

Это я сейчас разумно смягчила всю историю, а в изложении Мурашова сахарный сироп перехлестывал через край. Наверное, именно поэтому у меня возникли сомнения: так ли все было на самом деле? То есть маленький Виталик Мурашов, возможно, и сделал маме подарок, но денежку на понравившийся шарфик он скорее банально стряс с младших учеников. Никаких доказательств этой версии у меня, естественно, не было, но я достаточно долго проработала в школе, чтобы научиться узнавать таких вот милых мальчиков, стремящихся порадовать маму…

— Рита, вы о чем так задумались? — услышала я немного обиженный голос Мурашова.

— Ох, — смутилась я. — Извините. Действительно, задумалась. Понимаете, эта история… это прекрасный завершающий аккорд! Она оживит интервью и придаст ему некое… — Я задумалась, подбирая подходящее слово, и очень вовремя вспомнила наставления Старостина. — Некую человечинку, понимаете? Поучительно, увлекательно и… и в меру сентиментально.

— С сентиментальностью вы, пожалуйста, не переборщите, — озабоченно попросил он. — Нам, серьезным бизнесменам, тонкость чувств не к лицу. Мы ведь не романтические герои — мы начинающие акулы капитализма.