а лестницы, по которым он вскоре обнаружил, что поднимается, были нематериальными, и ему казалось, что он плывет вверх; пока, крепко держа украшенные драгоценными камнями пальцы в своих, он не оказался в затемненной квартире и, увидев перед собой открытое окно, не понял что он снова вернулся в отель. Тусклый свет озарил темноту комнаты, и музыкальный голос задышал ему в ухо:

– Твоя награда будет легко заслужена. Я всего лишь проверила тебя. Бей – и бей по-настоящему!

Шепот стал свистящим, змеиным. Доктор Кеан почувствовал, как в его правую руку вонзилась рукоять кинжала, и в тускло-таинственном свете посмотрел вниз на того, кто лежал на кровати рядом с ним.

При виде лица спящего – идеально выточенного лица с длинными черными ресницами, лежащими на щеках цвета слоновой кости, – он забыл обо всем остальном, забыл место, где он стоял, забыл своего прекрасного проводника и помнил только, что в его руке был кинжал, и что Энтони Феррара лежал на кровати и спал!

– Бей! – снова раздался шепот.

Доктор Кеан почувствовал, как в нем закипает безумное ликование. Он поднял руку, еще раз взглянул на лицо спящего и собрался с духом, чтобы вонзить кинжал в сердце этого злого существа.

Еще секунда, и кинжал по самую рукоять погрузился бы в грудь спящего, когда раздался оглушительный, ужасающий взрыв. Дикий красный свет озарил комнату, здание, казалось, покачнулось. За этим ужасным звуком последовал крик, такой пронзительный, что, казалось, кровь застыла в жилах доктора Кеана.

– Остановитесь, сэр, остановитесь! Боже мой! Что вы делаете!

Быстрый удар выбил кинжал из его руки, и фигура на кровати вскочила. Головокружительно покачиваясь, доктор Кеан стоял там в темноте. Из соседних комнат до его ушей донеслись голоса разбуженных спящих, зажегся электрический свет, и напротив кровати, кровати, на которой, как он думал, лежал Энтони Феррара, он увидел своего сына, Роберта Кеана!

В комнате больше никого не было. Но на ковре у его ног лежал старинный кинжал, рукоять которого была покрыта красивой и замысловатой позолотой и эмалью.

Застыв от взаимного ужаса, эти двое, так странно встретившиеся, стояли, уставившись друг на друга через всю комнату. Все в отеле, по-видимому, были разбужены взрывом, который, как будто благодаря вмешательству Бога, остановил руку доктора Кеана – избавил его от поступка, который невозможно представить.

Повсюду слышались звуки бегущих шагов, но источник шума в тот момент не интересовал этих двоих. Роберт первым нарушил молчание.

– Боже милостивый, сэр! – хрипло прошептал он. – Как вы здесь оказались? В чем дело? Вы больны?

Доктор Кеан протянул руки, как человек, бредущий ощупью в темноте.

– Роб, дай мне минутку, чтобы подумать, собраться с мыслями. Почему я здесь? Во имя всего святого, почему ты здесь?

– Я здесь, чтобы встретиться с тобой.

– Чтобы встретиться со мной! Я понятия не имел, что ты достаточно здоров для путешествия, и если ты приехал встретить меня, почему …

– Вот именно, сэр! Почему вы послали мне эту радиограмму?

– Я не посылал никакой радиограммы, мальчик!

Роберт Кеан, к бледным щекам которого вернулся легкий румянец, подошел и схватил отца за руку.

– Но после того, как я прибыл сюда, чтобы встретить судно, сэр, я получил радиограмму, что вы передумали и прибыли через Бриндизи.

Доктор Кеан взглянул на кинжал на ковре, подавил дрожь и ответил голосом, которому он изо всех сил старался придать твердости:

– Я не посылал эту радиограмму!

– Значит, вы действительно приплыли на судне, которое прибыло прошлой ночью? И подумать только, что я спал в том же отеле! Как удивительно.

– Действительно удивительно, Роб, и это результат хитрого и хорошо спланированного плана. – Он поднял глаза, пристально глядя на своего сына. – Ты понимаешь план, план, который мог возникнуть только в одном уме – план, чтобы заставить меня, твоего отца …

Его голос сорвался, и снова его взгляд искал оружие, которое лежало так близко к его ногам. Отчасти для того, чтобы скрыть свои эмоции, он наклонился, поднял кинжал и бросил его на кровать.

– Ради бога, сэр, – простонал Роберт, – что вы делали здесь, в моей комнате, с… этим!

Доктор Кеан выпрямился и ответил ровным голосом:

– Я был здесь, чтобы совершить убийство!

– Убийство!

– Я был заколдован – нет необходимости называть его создателя; я думал, что ядовитая тварь наконец-то оказалась в моей власти, и хитрыми средствами было вызвано первобытное зло внутри меня, и, бросая вызов законам Бога и человека, я собирался убить эту тварь. Слава Богу!

Он упал на колени, на мгновение молча склонил голову, а затем встал, снова обретя самообладание, каким его всегда знал сын. Это было странное и ужасное пробуждение для Роберта Кеана – обнаружить, что его комната освещена зловещим светом, и обнаружить, что его собственный отец стоит над ним с ножом! Но что тронуло его еще сильнее, чем страх перед этими вещами, так это вид эмоций, которые потрясли этого сурового и бесстрастного человека. Теперь, когда он собрал воедино свои рассеянные мысли, он начал понимать, что над ними движется злая рука, что его отец и он сам были пешками, которые таинственным образом были перемещены к ужасному концу.

Теперь на улицах внизу поднялось большое волнение, казалось, потоки людей хлынули к гавани, но доктор Кеан указал на кресло.

– Сядь, Роб, – сказал он. – Я расскажу свою историю, а ты расскажешь свою. Сравнивая записи, мы можем прийти к какому-то выводу. Тогда мы должны действовать. Это борьба до конца, и я начинаю сомневаться, достаточно ли мы сильны, чтобы победить.

Он взял кинжал и окинул его критическим взглядом, от острого острия до покрытой эмалью рукояти.

– Это уникально, – пробормотал он, в то время как его сын, завороженный, наблюдал за ним. – Лезвие такое острое, как будто было закалено только вчера; однако оно было сделано целых пять тысяч лет назад, о чем свидетельствует мастерство рукояти. Роб, мы имеем дело не только с человеческими силами! Мы должны справиться с силой, которая могла бы внушить благоговейный трепет величайшим мастерам, которых знал мир. Потребовались бы все знания и вся сила Аполлония Тианского, чтобы справиться с – ним!

– Энтони Феррарой!

– Несомненно, Роб! Именно через посредство Энтони Феррары тебе было отправлено радиосообщение от П. и О. Именно благодаря посредничеству Энтони Феррары сегодня ночью мне приснился сон. На самом деле это был не настоящий сон; я находился под влиянием – как бы это назвать? – гипнотического внушения. В какой степени эта злая воля была ответственна за то, что мы с тобой оказались в комнатах, сообщающихся через балкон, мы, вероятно,