За этими словами последовал глухой удар, вздох, и дальше воздушная машина полетела в тишине.

Доктор и Мула вытащили оглушенных гвардейцев на улицу.

– Им будет лучше снаружи. Вы же не хотите, чтобы они вам всю гостиную загромоздили, правда? – заметил Доктор.

Он стоял посреди коридора, а молодежь в лице Мулы и Кимуса неотрывно за ним наблюдала.

Доктор вытащил из кармана монетку.

– Это что такое? – заинтересовался Кимус.

– Монета. Так, в общем… это единица денежного обращения. Бывают такие планеты, ужасно скучные… там требуют, чтобы ты платил за всякие вещи. Это можно сделать вот такой вот монетой. Знак стоимости, изготовленный из дешевого сплава.

Кимус понимающе кивнул.

– Понятно. Мы в таких случаях просто даем друг другу слитки золота.

Голос его прозвучал довольно-таки гордо.

– Ну да, ну да, – согласился Доктор. – Самое удобное в монетах то, что у них на одной стороне изображена голова, а на другой… гм, хвост. Очень помогает принимать решения. Голова – это мы идем сначала за Романой, а хвост – за Праликсом.

Он подкинул монетку.

– Ага, голова. Значит, первым делом Романа.

На Мулу этот фокус впечатления не произвел.

– Но это же очень серьезное решение. Как можно оставлять такое на волю случая?

Доктор пожал плечами.

– На Альдебаране III вообще-то два короля.

Он показал ей монету. На одной стороне красовалась голова короля Эшака Прима, на другой – короля Балаша Квойра.

– Каждый правит своим полушарием по триста двадцать дней, потом они меняются, специально стараясь не встретиться по дороге.

Политика дальней звездной системы Мулу, судя по всему, не слишком заинтересовала, а вот судьба собственного брата – даже очень. Более того, она привела ее в ярость.

– Это нечестно! – сказала Мула.

– Да, совершенно, – любезно отозвался Доктор и еще несколько раз крутанул монету. – Если мои подозрения верны, Романа сейчас в куда большей опасности, чем Праликс, а я ей, видите ли, in loco parentis[2], так что самое время мне начать действовать более ответственно. Если с ней что-нибудь случится, Белый Страж сильно на меня рассердится, и это, по всей вероятности, положит конец существованию Вселенной. Так как нам добраться до Цитадели? Туда можно просто… прийти пешком?

– Нет! – Мула наградила его твердым взглядом. – Я иду спасать Праликса. Я сама справлюсь.

Доктор попробовал было заострить ее внимание на опасностях такого решения и на вероятных рисках, с которыми ей предстоит столкнуться, но она просто продолжала на него смотреть. Она даже, как ни странно, перестала моргать. Не лицо, а маска решимости и… какой-то даже грандиозности. Доктор попробовал посмотреть на ее лодыжки. Они оказались ободряюще крепкими. Превосходно.

Доктор прочистил горло и наклонился к К-9.

– Слушай меня внимательно, пес. Теперь ты отвечаешь за Мулу. Отведи ее к Плакальщикам и присматривай за нею – тебе ясно?

К-9 с самым серьезным видом повилял хвостом.

– Ответ утвердительный, хозяин.

– Хороший мальчик.

К-9 подкатился к Муле и встал носом к двери. Ему явно не терпелось пуститься в путь.

Мула благодарно ему улыбнулась.

– Я тоже пойду с Мулой, – объявил Кимус.

Улыбка Мулы немного приугасла.

– Я ей нужен, – пояснил парень. – Я и моя защита.

Доктор и Мула обменялись взглядом и состроили почти одинаковую рожу.

– Ах, Кимус, если бы я только мог тебя отпустить, – покачал головой Доктор. – Но, увы, мне ты нужен больше.

Он сказал это очень, очень серьезно, лишь совсем чуть-чуть, самую капельку подмигнув куда-то в сторону Мулы – и выволок Кимуса на улицу, прежде чем тот успел раскрыть рот.

– Не делай ничего, чего не сделал бы я! – крикнул он назад, в дом. – Я к вам скоро присоединюсь. Ненавижу людей, которые такое говорят – а ты? – Эта реплика адресовалась уже Кимусу.

– Какое такое?

– Не делай ничего, чего не сделал бы я.

– Тогда зачем ты это сказал? – Кимус даже растерялся.

– Ах, право, не знаю. Наверное, просто посмотреть, каково это. Пошли спасем Роману.

Мула проводила их взглядом. Доктор и Кимус растворились в глубинах города. Теперь все зависело только от нее. Если, конечно, хватит храбрости…

Дверь в Балатонову комнату приоткрылась, и наружу высунулось несчастное, перепуганное лицо.

– Ох, Мула! Мула, не уходи! – провыл он самым жалостным образом.

– Мы скоро вернемся, дедушка, – решительно сказала она и в сопровождении К-9 отправилась спасать брата.

А тем временем Кимус-Революционер, очутившись на улице, тут же превратился в Кимуса-Мямлю. Доктор уже навидался на своем веку всяких бунтовщиков и их лидеров, и Кимус, приходилось признать, выглядел не слишком многообещающе. Некоторым нужно многому научиться по дороге, и Доктор в обычных обстоятельствах был только счастлив набросать полидисциплинарную программу подготовки («риторика публичных выступлений», «как важно НЕ казнить своих врагов» и «дизайн логотипов» включены). Че Геваре вон хватило простой мобилизующей беседы и эффектного принта на футболку. Но Кимус находился на прямо противоположном конце шкалы. Где-то в глубине души предел мечтаний мальчика сейчас явно составлял букинистический магазинчик, где можно спрятаться от дождя и дают бесплатный чай в больших кружках. Если повезет, ему даже разрешат раздавать флаеры на вечера революционной поэзии у них в подвальчике (каждый третий вторник).

Доктор улыбнулся про себя. Конечно, Кимус – не самый перспективный материал, но молодому человеку явно не помешает совершить что-нибудь эдакое, пока Мула не разглядела, что на самом деле он собой представляет. Надо, пожалуй что, взять его под крыло. Это всегда срабатывало.

Кимус пытался отлынивать. Доктор, насвистывая, шагал через город, то и дело тыкая пальцем в какую-нибудь интересную архитектуру или беспардонно гогоча над очередным образчиком человеческого хвастовства, опрометчиво выставленным на всеобщее обозрение – вроде дома, целиком облицованного бриллиантами. Забавное решение на самом деле: в двойной солнечной системе где-то в середине дня свет обоих солнц должен отлично фокусироваться через камни и поджигать гостиную.

– Как это все-таки оригинально! – поделился Доктор.

Кимус продолжал таращиться себе под ноги.

Они вышли на пустую площадь. Весь город на самом деле был пуст – как где-нибудь в Испании после полудня. Если тут кто-то и бодрствовал, он явно притворялся спящим.