— То в этом случае я волновался бы гораздоменьше, — прервал меня Эрик. — Тогда бы я посчитал, что просторехнулся и обратился бы к врачу, а так дело связано с большими деньгами…

Он невольно повысил голос, я предостерегающе подняла руку и подвинулась.Эрик уселся рядом со мной на стиральную машину и прижался к моей щеке.

— Так что я не верю, что с вами происходят, как бы этовыразиться, таинственное явление психики.., уж очень все логично ицелесообразно. Начинается у вас все это, когда вы приходите домой. Если быявления были произвольными, то такое могло, например, начаться в машине, итогда вы бы, не дай Бог, попали в аварию. А так, заметьте, во-первых, дома свами ничего не может случиться — ну чайник, допустим, перекипит, да и то он у васэлектрический, сам отключается, а во-вторых, дома у вас под рукой компьютер,чтобы печатать эту чертову платежку. Вы уж меня простите, но мне кажется, чтобольше всего ваша так называемая болезнь, похожа на проявление чьей-то злойволи. Кто-то управляет вашим сознанием.

— Как такое возможно?! — воскликнул Эрикшепотом. — Это — фантастика!

— Тогда будем считать, что у вас шизофрения,маниакальный психоз и еще куча психических болезней. Вам как больше нравится?

Он отвернулся и даже попытался отодвинуться от меня, носпиральная машина была небольшая и места там было мало.

— Но как вам такое пришло в голову?

— Сама не знаю, — я пожала плечами, — нопокойный Валентин Сергеевич занимался именно такими вещами.

— Это для меня новость! — недоверчиво сказалЭрик. — Я всегда думал, что он был химиком.

— Я тоже, — вздохнула я. — И для меня этотоже новость.

Возможно, то, что я собиралась сделать, было огромнойглупостью. А собиралась я рассказать Эрику о записках Валентина Сергеевича ивообще о всех странностях, что произошли со мной в последнее время. Записки япрочитала не до конца, но сумела понять, что дело это очень важное и опасное. Имне просто необходимо посоветоваться с кем-нибудь честным и знающим.

Эрик, во-первых, был честный, иначе Валентин Сергеевич иГораций — ну, про это я уже говорила, а во-вторых, он не побежит продаватьзаписки ни бандитам, ни той организации, которая портила жизнь ВалентинуСергеевичу, прикрываясь государственными интересами, хотя бы потому, чтоработает на немецкую компанию, и на наши организации с сомнительной репутациейему глубоко плевать. Он человек независимый и денег зарабатывает достаточно.

А в-третьих, мне просто не к кому было обратиться. Из всехмужей доверия заслуживает только Олег, он человек неглупый.

И вообще у него масса достоинств, и есть связи вправоохранительных органах и еще много где, но если даже я и сумею убедить егов моей абсолютной нормальности, что я ничего не придумываю и не сочиняю, то онвпадет в панику, станет переживать за меня и за Горация, потом объявит, что неможет оставить меня одну и вообще переедет в мою квартиру. А этого я бояласьбольше нападения бандитов. Такой уж у меня характер — ненавижу возвращаться кпрошлому. Мы в свое время с Олегом долго обсуждали наш развод и пришли кединому, как мне казалось, мнению — расходимся тихо-мирно. Не сошлись, чтоназывается, характерами. Но в последнее время у меня сложилось впечатление, чтоон хочет все вернуть назад… Знаю, есть такие женщины, они разводятся с одниммужем, потом выходят за другого, может, и за третьего, а потом вдруг решаютвернуться к первому… Скажу сразу, я не из их числа.

Для меня это то же самое, как, допустим, найти в шкафуплатье, которое перестала носить, оттого что оно, к примеру, полнит или не идетцвет, и вдруг явиться в нем на работу как ни в чем не бывало. Ведь платье нестало лучше, просто у меня понизились требования, а это окружающие всегдазаметят.

Так что я решила довериться Эрику, потому что кроме всегопрочего, я оценила тот факт, что первым он решил довериться мне.

— Итак, — я подвигалась, стараясь сесть поудобнее.

— Слушайте, что вы все ерзаете? — удивился Эрик.

— Она холодная, — поежилась я.

— А что мы вообще тут делаем?

— Как — что? Я собираюсь рассказать вам очень важныевещи и боюсь, что нас подслушают.

— Вряд ли нас могут подслушать. Видите ли в чем дело,для того, чтобы подслушать, нужно установить специальную аппаратуру, —начал он объяснять мне, как будто я не смотрю боевики, — а для этого нужновойти в квартиру.

— Не обязательно, — живо прервала его я, —микрофон в вентиляционное отверстие…

— Я продолжаю, — сказал Эрик, — так вот, уменя установлена такая сигнализация, которая реагирует даже на малейшееприкосновение ко всем дверям и стенам квартиры. То есть поставить-то, может, ими удастся, но я обязательно об этом узнаю.

И к тому же с чего вы решили, что за мной наблюдают? Потомучто мои приступы начинаются в определенное время, после моего прихода?

— Ну, за тем, когда вы приходите, следить ненадо, — усмехнулась я. — В восемь тридцать вы выходите из параднойутром, а в семнадцать тридцать входите в нее вечером, плюс-минус три минуты. Итак каждый день.

— Неужели? — удивился Эрик. — А я и незамечал.

— Но за вами обязательно должны наблюдать, чтобы знать,один вы возвращаетесь с работы или нет. Стало быть, они наблюдают из окна. Илииз припаркованной машины.

— Постойте, мы еще не выяснили, что на меня кто-товоздействует, вы меня не убедили, а уже рассказываете про сговор…

— Так я же и хочу рассказать, а вы все времяперебиваете! — я уже начала сердиться, потому что машина и правда былахолодная и жесткая, и еще мне по-прежнему хотелось есть. — Мы ведь так ине успели поужинать.

— Все же я настаиваю, что в моей квартире нетподслушивающих и подсматривающих устройств, — упорствовал Эрик, —хотя бы потому, что если бы злоумышленники знали, что я не один в квартире, тоне стали бы воздействовать на меня при свидетеле.

Ведь в конце концов вы заметили платежку.

Он посмотрел на меня с чувством явного мужскогопревосходства — мол, вот я какой умный, а ты не смогла сообразить элементарныевещи.

— А если такой умный, — сварливо начала я, —то установил бы видеокамеру, она и сняла бы, как ты печатаешь платежки, а потомих сжигаешь. И вовсе незачем было меня звать!

Эрик выглядел таким смущенным, что мне стало его жаль.

— Действительно, — промямлил он, — как это яне догадался.

— Один — один! — весело крикнула я и соскочила спроклятой машины. — Идем ужинать!

И, раздирая зубами зверски пересохшего цыпленка, я поведалаЭрику кое-что из записок Валентина Сергеевича о замечательном препарате и опринципе его действия, насколько я смогла это понять.