— Мне очень жаль, — сказала я просто чтобы как-тоотреагировать, — так все же, могу я продолжать?

— Давай, — согласился он и уселся на подоконник.

— Не будем уточнять, каким образом на тебявоздействуют, — осторожно начала я, — возможно, просто сильныйэкстрасенс, но в этом случае он должен быть где-то рядом, тут в доме. Далее,как мы уже выяснили, в квартире нас никто не подслушивает, иначе они давнопоняли бы, что ты не один. По этой же причине никто не следит за дверьюквартиры, потому что тогда они тоже заметили бы, что мы с Горацием тут. Нодолжны же они знать, когда ты появляешься. Стало быть, можно наблюдать за тобойиз окна. У тебя на площадке три квартиры. Две из них — твоя и еще одна —выходят окнами на улицу, откуда видно парадную.

— А в третьей никто не живет, — подхватилЭрик, — оттуда как раз жильцы выехали недавно.

— Отлично! Потому что я заметила, что как раз из той-токвартиры, где никого нет, можно было бы видеть через глазок дверь твоейквартиры. А из этой, третьей — нельзя. Такая уж планировка в нашем доме —лестница находится в стороне от площадки и лифта. На лестницу даже ведетотдельная дверь, и она как раз рядом с твоей квартирой. Так что, когда яподнимаюсь к тебе по лестнице, из той квартиры не видно, как я вхожу. Двери утебя бесшумные, не скрипят, так что если проскочить тихонько, что мы с Горациеми сделали, то можно надеяться, что нас никто не видел. И кто живет в этойподозрительной квартире?

— Женщина.., такая, все время лицо закрывает… —неуверенно ответил Эрик. — Я ее не знаю.

— Господи! — Я прямо подпрыгнула на месте. —Совершенно из головы вылетело!

Когда у тебя все началось, ну это.., явления всякие…

— С неделю, наверное, назад.

— Все сходится! — радостно завопила я. — Яее, паразитку, вычислила! — Эрик посмотрел на меня с испугом.

— Что смотришь, слушай лучше! — прикрикнула я.

И дальше довольно невразумительно, но все же точно, ярассказала про странную даму, про разные пальто, про то, как даму подменили вСосновке, а мы с Горацием совершенно случайно это заметили.

— И вот, понимаешь, я все никак не могла понять, длячего же это было нужно — подменять женщину, а вот теперь все встало на своиместа!

Очнувшись, я поглядела на Эрика и поняла, что это у меня всевстало на свои места, а у него, наоборот, все перевернулось, кроме твердойуверенности, что у меня не все дома.

Я еще раз достаточно терпеливо рассказала ему про бутик наВознесенском, про пальто с седоватым ворсом, про воротник и карманы. Все былобез толку: мужчина есть мужчина, есть вещи, ему недоступные.

Я пришла в раздражение и только было хотела пройтись насчеттупых мужских немецких мозгов, как что-то меня остановило. Вернее не что-то, авесьма определенная вещь.

Я представила, что Эрик обидится, и мне стало стыдно. Отэтого чувства я пришла в такое удивление, что замолчала на полуслове. Дело втом, что раньше в споре меня никогда бы не остановила подобная ерунда.Подумаешь, мой оппонент обидится! Да на то и спор, чтобы доказывать, что яправа! А иначе зачем спорить…

На работе и с малознакомыми людьми я все же малостьсдерживалась, а в свое время с Артемом, например, каждый спор переходил у нас врукопашную. Евгений, чтобы не покалечить меня своим карате, срочно начиналмедитировать, а Олег серьезно утверждал, что в споре я всегда придерживаюсьтолько одной тактики. Это очень просто: пункт первый — я всегда права, а пункт второй— если я не права, то нужно смотреть пункт первый.

И вот теперь, я, кажется, впервые в жизни поставила себя наместо другого человека, и поняла, что он обидится, если я скажу гадость.

Как странно, всегда думала, что характер у человека неменяется. Если уж родился ребенок заразой, таким и останется на всю жизнь.

Поскольку я молчала, мой белобрысый оппонент тожепризадумался. Он хмурил брови, но видно было, что никак не укладывается у негов голове подмененная дама.

То есть в принципе он мне верил, но вот именно в этомвопросе что-то сомневался…

— Пойдем-ка спать, — мягко сказала я, — мыоба переутомились.

— Какое спать! — крикнул Эрик. — Мы же ничегоне выяснили!

— Завтра, все завтра, — пробормотала я, —никуда до завтра не денется и дама-злодейка, и мы с тобой.

Гораций недовольно всхрапнул в гостиной.

Проснулась я рано утром, что было совершенно нехарактернодля меня раньше. Раньше, чтобы поднять меня, всем мужьям приходилось очень иочень потрудиться. Теперь же на часах было полседьмого, а у меня сна ни в одномглазу. Меня мучили заботы, кроме того, хотелось поразмышлять в спокойнойобстановке.

Итак, до чего мы с Эриком вчера договорились? Его преследуеткомпания злоумышленников, и, вероятнее всего, тут причастна странная дама,которую я видела в Сосновке.

Во-первых, ее подмена совпала с тем, что Эрик начал ощущатьна себе влияние чужой воли. А во-вторых, она живет с Эриком на одной площадке,то есть на достаточно близком расстоянии, чтобы осуществлять свои преступныезамыслы.

Но компания, что преследует меня, то есть люди, которымнужны записки Валентина Сергеевича, точнее, не записки, а препарат, — этосовершенно другое, надо полагать, что друг с другом они никак не связаны.

Просто совпадение, что Валентин Сергеевич и Эрик оказалисьживущими в одном доме Пока не будем уточнять, кто такие мои злоумышленники,потому что я не дочитала записок Валентина Сергеевича. Бандиты ли они илипредставители, так сказать, тайного ведомства, это надо будет выяснить потом.

Значит, они устраивают аварию Валентину Сергеевичу, об этоммне сообщила, сама того не ведая, следователь Громова, когда рассказала, чтоводитель столкнувшейся с ним машины был похож на итальянского актера. Далее,оставим пока вопрос, почему они не тронули Валентина Сергеевича в последующиечетыре месяца. Или они были твердо уверены, что он полностью потерял память ивсе равно ничего не вспомнит, или же думали, что их обошла конкурирующая фирма,и препарат уплыл. Об этом я подумаю после. Так или иначе, они, моизлоумышленники, решили после смерти Валентина Сергеевича добыть препарат. Дляэтой цели они подослали ко мне Луизу, потому что пока старик был жив, они этогосделать не могли. Не знаю, что они рассказали Луизе, очевидно, безподробностей, хочу надеяться, что она не стала бы сотрудничать с теми, кто чутьне убил Валентина Сергеевича, хотя чужая душа потемки… Луиза сделала все, чтомогла, но бумаг никаких, естественно, не нашла. И тогда они ее.., нет, этого неможет быть. Допустим, Луиза стала им больше не нужна, а кое-что она,безусловно, знала. Тогда они нашли бы способ устранить ее как-нибудь болеебезболезненно, что ли, если можно так выразиться. Я, конечно, не специалист втаких вещах, но главное, что я поняла, когда Громова так ясно и четкорассказывала мне про убийство Луизы, — это то, что убийство это былосовершено с большой поспешностью.