Медовый месяц. Минерва как-то наткнулась на толкование этого слова в словаре Джонсона.

«Первый месяц после свадьбы, наполненный нежностью и удовольствием».

Подобное определение никак не подходило для описания той недели, которая прошла с момента ее ночного бодрствования в гостинице Аббевиля.

До сих пор ей так и не представился случай поинтересоваться у Блейка, по какой такой непостижимой причине он так и не появился в ее спальне той ночью. На следующее утро, наняв лошадь, Блейк проделал верхом весь путь до Парижа, предоставив ей возможность в одиночестве наслаждаться комфортом кареты. Когда им случалось заговорить, муж был идеально вежлив и раздражающе уклончив.

Прибыв во французскую столицу, они поселились в апартаментах на Фобур-Сент-Онор, о чем позаботился герцог Хэмптон. Граф, владевший этим особняком, переехал в современный дом в квартале Жерме, оставив увядающую славу этого замечательного, но старого семейного очага на откуп арендаторам.

Хоть Минерва и не страдала чрезмерной стеснительностью, она не могла найти подходящих слов, чтобы спросить у своего мужа, отчего он не появился в ее спальне прошлой ночью. Скромное «Почему вы не пришли ко мне?» вполне подошло бы, но она не могла заставить себя произнести эти слова. Ее злость и разочарование Блейком усиливались с каждым часом, но усиливалось и ощущение собственной беспомощности. Что с ним происходит, черт возьми? И что с ней.

Французы, по-видимому, обожали зеркала. Они украшали ими почти все кафе и рестораны, являвшиеся неотъемлемой частью французской жизни. Стены всех жилых комнат в апартаментах, занимаемых леди и лордом Блейкни, также были увешаны зеркалами. Даже после недели, проведенной во Франции, Блейк так и не привык ловить свое отражение при каждом повороте головы. Он никогда не гордился своей внешностью, поскольку еще мальчишкой решил, что темные волосы выглядят более мужественно. И совсем скоро маркиз почти возненавидел собственное лицо.

Правда, в таком изобилии стекла был и положительный момент, поскольку у Блейка появилась возможность наблюдать за женой, причем делать это незаметно для Минервы. В это утро она выглядела великолепно. Возможно, было нечто в парижском воздухе: с каждым взглядом она казалась ему все более привлекательной.

— Доброе утро, милорд, — поздоровалась она, усаживаясь за стол и принимая шоколад от одного из нескольких слуг. Минерва, едва удостоив супруга взглядом, развернула утреннюю французскую газету.

Блейк никак не мог винить жену за проявленную холодность. На самом деле, не появившись в ее спальне в Аббевиле, он повел себя как трус. Он даже не попытался объясниться с ней. С другой стороны, Минерва и не требовала объяснений. Что же касается придуманных им отговорок, то с каждым днем он все больше сомневался в их обоснованности. Он не мог польстить себе тем, что его отсутствие в спальне осложняло ей жизнь. А вот он, напротив, начал считать прежнее решение ошибочным.

Казалось, что вдали от Англии все было по-другому. Даже в Девоне Блейк не ощущал себя настолько свободным от отца, поскольку имение принадлежало герцогу. Что-то в атмосфере Парижа придавало Блейку оптимистичный настрой, об отсутствии которого у себя он едва ли подозревал.

— Какие у вас планы на сегодняшний день? — поинтересовался он.

Минерва оторвалась от газеты и бросила на него исполненный брезгливого презрения взгляд. Так смотрят на мусор в сточной канаве. Начало не ободряло.

— Сомневаюсь, что мои планы воодушевят вас, — сухо ответила она.

— Почему бы не проверить это?

Глубоко вздохнув, Минерва отложила газету в сторону.

— Сегодня утром у меня примерка.

И почему это ее так раздражает? Ведь женщины обожают новые наряды.

— Новое платье — это превосходно.

— Сестра загодя списалась с известной модисткой из Пале-Рояля. Я считаю это совершенно бесполезной тратой времени, но Диана проявила искреннюю заботу. Да и других более интересных занятий у меня нет.

— Я считал, что вы уже познакомились с дамами из нашего посольства.

— Это так, но встречаться с ними ничуть не интереснее, чем наносить утренние визиты в Лондоне. В дипломатических кругах устраивают вечерние рауты, но нас с вами не торопятся туда приглашать.

— Почему?

— Потому что слух о нашем браке по взаимной и страстной любви уже дошел до Парижа. Одна из дам по секрету сообщила мне, что нас стараются не беспокоить, поскольку все считают, будто вечера мы предпочитаем проводить вдвоем.

Минерва сморщила носик, а Блейк смущенно хмыкнул.

— Не волнуйтесь, я постаралась осторожно развеять это заблуждение.

— Возможно, теперь нас начнут приглашать.

— Я заметила, что отсутствие приглашений не мешает вам выходить после ужина. Но мужчины всегда могут себе позволить делать то, что им хочется.

Блейк задумался. Следовало каким-то образом поднять настроение Минервы. И не только потому, что он испытывал чувство вины перед супругой, которая откровенно скучала во французской столице, но и потому, что ему требовалась ее помощь. А судя по мрачному взгляду Минервы, на это можно было даже не рассчитывать.

К ним подошел слуга с конвертом на серебряном подносе. Взглянув на послание, Блейк приподнял брови:

— Похоже на приглашение, моя дорогая. Почему бы не прочесть записку? Возможно, вам не придется скучать сегодня вечером.

— Monsieur el madame le marquis et la marquise de Blakeney, — начала читать Минерва. — Это не из посольства и не от англичан. — Краем глаза Блейк заметил в углу листка оттиск золотой лилии. — О Боже! Это из Тюильри. Во вторник нас приглашают на прием к королю.

— В самом деле? Вот видите.

— Это не вечерний прием. Каждый вторник ровно в полдень король Луи принимает дипломатов и знаменитых иностранцев.

— Откуда вам это известно? — спросил Блейк.

— Я читаю газеты.

— А что вам известно о брате короля Карле? — успел спросить Блейк, прежде чем супруга вновь уткнулась в газету. Он провел целую неделю, посещая самые модные кафе и рестораны, которые во Франции считались эквивалентом лондонских клубов. Там он пытался завести нужные знакомства, но теперь вынужден был признать, что ему нужна помощь.

— Графе Артуа? Говорят, он не такой добродушный и беззаботный, как Луи. Граф возглавляет группировку ультра и выступает против любых либеральных реформ. Многие французы предпочли бы не видеть его на троне. Но маловероятно, что Толстяк Луи его переживет. И вот тогда мы увидим, сможет ли Карл удержаться.

То, какое воздействие оказал его вопрос на внешность Минервы, было просто поразительным. Словно некий волшебник вдохнул жизнь в замерзшие вены угрюмой ледяной принцессы, превратив ее в жизнерадостное и даже страстное создание. Голубые глаза взволнованно искрились, щеки порозовели, и пока Минерва с завидной легкостью излагала вполне серьезные и разумные мысли, меж приоткрытых губ похожего на сердечко рта сверкали жемчужно-белые зубки.