жив только потому, что я пока не знаю, повлияет ли как-то на мою женщину, если ты сдохнешь!

— Никаких тайн, помнишь, Киан? — спросила я его, накрывая рот ладонью. — Ты не хочешь мне ничего сказать? Прямо сейчас.

Я давала ему шанс, смотрела открыто в глаза и предлагала свое доверие, готовая принять даже самую мерзкую правду, пусть только вывалит ее на меня сам, добровольно.

— Нет. Я не хочу ничего сказать, я хочу взять и утащить тебя отсюда!

— Ладно, — обреченно кивнула я, чувствуя опять разочарование. Ничего-то между нами недавние проникновенные речи не изменили, и чертов воз вранья и недомолвок все там же, где и был. Киан-говорю-только-то-что-сам-хочу-Мак-Грегор не способен стать для меня открытой книгой.

Оттолкнув его, я решительно пошла вперед и вскоре обнаружила целую просеку в лесу, образованную сломанными и обгоревшими стволами, которые были повалены в одну сторону и словно указывали направление. В конце этой проломленной широкой прогалины обнаружился один из расхреначенных в хлам транспортов корпуса, что еще вяло дымился. У почти оторванной напрочь аппарели я увидела около десятка тел кадетов, но кроме них там, широко раскинув крылья и уставившись в небо с перекошенным лицом, лежал бездыханный декурион Заар.

— Ни черта себе! — пробормотала я в шоке и позвала чуть громче: — Ау! Живые есть?

— Здесь точно нет, — ответил на мой вопрос вамп, как и Ингина принюхиваясь и озираясь. — Если тебя, конечно, интересуют люди и Крылатые.

— Нам валить отсюда нужно, неужто вы все этого не понимаете? — рявкнул Мак-Грегор с нотками отчаяния в голосе. — Мне плевать на остальных, но тебя я забираю, Летти.

— Естественно, хватай ее покрепче и неси подальше, друг-предатель! Больше-то тебе ничего не остается, как бежать и прятаться. — Неприятный тип с черными длинными патлами появился как из ниоткуда, стоя в полный рост сверху разбитого корабля и взирая на нас оттуда с угрозой и презрением. — Так всегда и бывает, когда размениваешь что-то важное и ценное на собственные низменные инстинкты.

— Летти, уходи сейчас, — тихо сказал Киан, глядя исключительно на меня, как будто все вокруг лишь декорации, не имеющие особого значения. — Ты же помнишь, как найти рисе?

— Спрячь-спрячь ее, мальчишка, — насмешливо почти пропел Хард. — Только от нее правду вечно прятать не получится!

— Не всякая правда бывает ко времени! — огрызнулся наконец Мак-Грегор, настойчиво пихнув меня к ближайшим деревьям. — И называть меня предателем у тебя нет никакого права!

Полукровка прямо-таки окаменела, уставившись на патлатого снизу вверх застывшим взглядом и открыв рот, словно ничего прекраснее или ужаснее не видела в жизни. Кровосос счел за благо раствориться в воздухе, Крорр же стал перемещаться в мою сторону, двигаясь плавно и немного жутковато, не совсем по-человечески. А еще он явно «грелся» — я это безошибочно поняла по нарастающему оттоку собственных сил.

— Нет? — театрально удивился Хард. — Ты пускаешь под откос так тщательно подготовленную операцию по добыче жизненно необходимых нам сведений из-за того, что не сумел справиться со своим стояком на какую-то девку, которая подписала договор с нашими врагами, смею напомнить. Врешь мне и изворачиваешься, преподнося себя едва ли не героем, что нашел выход в виде этих ликторских выкормышей, но при этом забываешь упомянуть, что прихватил из цитадели осколок Камня, и без оглядки пускаешься догонять эту свою Войт, бросая без присмотра тех самых кадетов, на которых, по твоему же утверждению, мы должны сделать ставку. Само собой, возможность присунуть ей еще разок-другой куда как важнее, чем наши цели! И это учитывая то, что эта проклятая похоть к ней даже не твоя!

— Заткнись, Хард! — громыхнул Киан и задышал шумно и часто. — Летти, убирайся отсюда к чертям!

— Рискнешь меня заставить замолчать? — картинно широко раскинул руки его оппонент, я же просто не могла себя вынудить отступить от Киана и вместо этого, наоборот, положила ладонь ему на плечо. Наши разборки — это одно, противостояние внешним угрозам — совсем другая песня, а выпендривающийся на фоне ночного неба придурок точно был угрозой.

— Нет? — глумливо продолжил Хард. — В качестве апофеоза давай-ка упомянем, что ликторские ищейки нашли беглецов и наверняка забрали бы их, не предотврати я это, а тем временем ты появляешься как ни в чем не бывало и притаскиваешь на хвосте не только бабу, что лишила тебя мозгов, но и одного из наших противников!

— Убить всех без разбора ты называешь «предотвратить»? — язвительно спросил у него Мак-Грегор.

— Они не достались обратно Крылатым. С каких пор способы достижения цели стали для тебя важны? — ухмыльнулся плохой виверн.

— Ты мой отец? — отмерла Ингина, спросив очень тихо, но была проигнорирована.

— Может, с тех, что я пожил среди людей и их личности и жизни стали для меня значимыми? — ответил Мак-Грегор.

— Эта сейчас была эффектная фразочка, специально заготовленная для ушей твоей девки? — фыркнул гад. — Когда ты человеколюбие изображаешь, она ноги охотнее раздвигает или глотает без возражений?

— Ты мой отец? — повысив голос, уже потребовала ответа полукровка, но Хард даже не взглянул на нее, продолжая сверлить взглядом Киана.

— Я не предавал ни тебя, ни наших целей, но если ты позволишь себе еще хоть одно нелестное высказывание о моей женщине — нашей дружбе конец, — мрачно предупредил мой ящер. — Не остановишься — и тогда пеняй на себя.

— Вот, выходит, как? Неужто попытаешься напасть на меня из-за нее? Оно того стоит, мальчишка? Кем ты станешь тогда? Врагом и им, — он ткнул пальцем в Бронзового, что стоял уже в паре метров от меня, — и нам. Что у тебя тогда останется? Человеческая подстилка, которая рано или поздно наскучит? А если и не наскучит, то сколько она будет с тобой, после того, как узнает правду? Всю правду!

Изящная фигурка Ингины появилась рядом с разоряющимся на нас Хардом и, схватив за длинные волосы, она отдернула назад его голову, едва не сворачивая ему шею.

— Я. Спросила. Ты. Мой. Отец? — прорычала она отрывисто жутким голосом, но в следующее мгновение получила неуловимый для моего зрения дико сокрушительный удар, отправивший ее в полет куда-то в темноту.

Жаром от дракона меня окатило так, что впору было тут же самовоспламениться, но была и странность: вместо того, чтобы стремительно иссякнуть, мои силы вернулись и как будто еще и умножились, как если бы имеющий единое направление с крорровским гнев не истощал, а укреплял меня. Или нас?

— Нет, идиотка! — презрительно сказал Хард, возвратив себе равновесие и тряхнув кистью, словно тронул что-то неприятное. — Если я и трахал когда-то по слабости душевной твою мамашу-шлюху, то это вовсе не значит, что признаю своим