— Только не паниковать! — проговорила она самой себе.

Звук собственного голоса немного успокоил ее и заставил собраться с мыслями.

Что люди делают, если хотят вспомнить то, что улетучилось из памяти?

У каждого на этот случай имеются свои приемы. Катина бабушка, например, говорила, что лучше всего встать на то самое место, где ты думала о забытом, — тогда уж точно все вспомнится.

Но что же теперь — снова ложиться в постель? Как-то это глупо.

У самой Кати на все случаи жизни был один проверенный способ, который, надо сказать, никогда не подводил. Чтобы успокоиться, собраться с мыслями и взять себя в руки, она должна была что-нибудь съесть. Причем желательно что-то сладкое. Подруги, конечно, ее ругали, называли безвольной личностью, чревоугодницей, да и лишние килограммы, откладывающиеся на талии и других проблемных частях тела, говорили сами за себя. Но Катерина была твердо уверена, что сладкое помогает работе мозга. В конце концов, искусство требует жертв, и ради того, чтобы вспомнить замечательное панно, ради того, чтобы создать шедевр, можно пожертвовать фигурой. Можно просто пойти на компромисс и выпить чашку сладкого чая даже бы без ничего…

Катерина отправилась на кухню, включила чайник и поставила на стол свою любимую синюю чашку. Она задумалась и сама не заметила, как сделала бутерброд с ветчиной. Пришлось положить три куска, потому что ветчина в вакуумной упаковке была нарезана возмутительно тоненькими ломтиками. Обнаружив бутерброд в собственной руке, Катя сперва удивилась, а потом огорчилась. Но раз уж бутерброд сделан — не выбрасывать же его, это просто аморально. И потом, бутерброд не сладкий и почти не мучной: Катя вчера сделала над собой усилие и вместо сдобной булки купила серый зерновой батон.

Она впилась в бутерброд зубами и сделала глоток.

Жить сразу стало легче.

Мир вокруг заиграл яркими красками, среди которых преобладали оттенки зеленого. Зеленые волны набегали одна на другую, меняя цвет и форму…

Катя зажмурилась.

Перед ее внутренним взором возникла та самая чудесная долина! Лоскутки полей, зеленые квадраты виноградников, вьющаяся в зелени тенистая дорога…

Катерина мгновенно проглотила остатки бутерброда и бросилась к рабочему столу.

Скорее зарисовать этот сон, пока он так отчетливо стоит перед глазами!

И в этот момент зазвонил телефон.

Катя, обычно кроткая и незлобивая, на этот раз готова была разбить аппарат. Да что там, она готова была убить того, кто звонит в такой неподходящий момент! Она же с таким трудом восстановила в памяти этот сон!

Она решила не обращать внимания на звонки. Да-да, она просто не будет реагировать. Она потянулась за бумагой и цветными фломастерами…

Звонки не прекращались. Они ввинчивались в мозг, как ржавые шурупы, не давая никакой возможности сосредоточиться на творчестве.

«Наверняка это Жанка, — подумала Катя. — Нет, какая же эгоистка! Небось сама возмущается, когда ей звонишь в рабочее время. Она только свою работу считает настоящей и серьезной, а со мной ни капельки не желает считаться. Думает, что я бездельница… Нет, но какова! Видит же, что не беру трубку, значит, мне не до нее…»

Звонки не прекращались, и Катя протянула руку к телефону, чтобы высказать Жанне все, что о ней думает.

Но на дисплее светился вовсе не Жаннин номер. Этот номер был ей совершенно незнаком.

От незнакомых номеров Катя всегда ждала неприятностей. Но рабочее настроение все равно было безнадежно испорчено, и она поднесла трубку к уху.

— Екатерина Андреевна? — поинтересовался женский голос.

— Да. — Катя окончательно оробела.

Ожидание неприятностей усилилось: голос был такой холодный, как будто с ней говорил не живой человек, а автомат.

— Вы должны немедленно вернуть нам это.

— Что это? — испугалась Катя. — Кто это? Вы, наверное, ошиблись.

— Вовсе нет! — Незнакомка усмехнулась, но голос от этого нисколько не потеплел. — Вы же Екатерина Дронова, так что никакой ошибки. И вам придется немедленно вернуть нам груз.

— Какой груз? Вы можете говорить по-человечески?

— У вас находится то, что вам не принадлежит. И вы должны немедленно это вернуть, иначе у вас и у вашего мужа будут огромные неприятности.

До Кати стало доходить.

— Вы говорите о том чемоданчике? — проговорила она упавшим голосом.

— Вот видите, — обрадовалась собеседница, — вы прекрасно понимаете, о чем речь. Только это нельзя называть в телефонных разговорах. Телефон не обеспечивает строгую секретность.

— Вы хотите сказать, что меня могут подслушивать? — ужаснулась Катя.

— Вот именно.

— Да кому я нужна!..

— Это верно. — В голосе незнакомки снова прозвучала холодная насмешка. — Вы никому не нужны, а вот это очень даже нужно, так что не советую играть с нами в кошки-мышки. У вас не получится, вы имеете дело с профессионалами. Немедленно отдайте нам груз, если хотите увидеть мужа живым. В противном случае вы встретите его только на опознании.

— Где? — ужаснулась Катерина.

— В морге, — отрезала трубка. — Или вы думаете, что он в безопасности? Не обольщайтесь: у нас длинные руки, и дотянуться до Копенгагена нам ничего не стоит!

— Ва-алек! — простонала Катя, представив своего мужа профессора Кряквина на металлическом столе морга с картонным номерком, привязанным к большому пальцу. — Но у меня, — проговорила она, кое-как справившись с дрожью в голосе, — у меня этого нет…

— То есть как — нет? — В голосе незнакомки впервые появилась человеческая интонация. Кате показалось, что это был страх.

— Нет! — повторила она с отчаянием. — Вчера вечером на меня напали какие-то двое и отобрали его!

— Это еще больше осложняет ваше положение, — прошипела Катина собеседница. — На вашем месте я постаралась бы его найти. Причем как можно быстрее. Не нужно глупых отговорок, вам все равно никто не поверит! — Она на секунду замолчала, а потом торопливо закончила: — Вот что, дольше говорить я не могу, иначе меня могут запеленговать. Но имейте в виду: у вас только два дня на то, чтобы найти груз! Иначе придется отправиться на опознание.

— Постойте! — воскликнула Катерина. — Но как же я?.. Где же я?.. Когда же я?..

В трубке уже раздавались гудки отбоя.

Катя бросила телефон на стол и бессильно уронила руки.

Это была катастрофа.

Еще недавно, какой-нибудь час назад, да что час — десять минут назад все было так хорошо! Катерина обдумывала будущее панно, возможно, лучшую свою работу, ту, что принесет ей долгожданную известность, и на ее горизонте не было ни облачка. А сейчас… сейчас у нее в голове не осталось никаких мыслей о творчестве. Вообще никаких мыслей, только страх — за себя, но самое главное — за мужа!