Лучше и не начинать, не то приснится, потом не проснешься. Сеньор Пенья и не стал пересказывать. Ограничился коротким:

– Зеркало у вас в руках рассыпалось.

– Вообще рассыпалось? – удивилась Тони.

– Туда ему и дорога, – подвел итог тан Фуэнтес. – Дрянь такая!

Тони даже не сомневалась в этом. И насчет дряни верно, и насчет дороги…

– Я… я не знаю, что именно произошло. Мне было плохо.

– Не переживайте, – тан Фуэнтес, видя, что девушка растерялась, присел рядом, на диван, погладил ее по плечу. – Вы умничка, Тони. Вы нашли эту дрянь, а я даже и не подозревал. А ведь мог бы и сам посмотреться. Или подарить что-то внучке… она хотела взять несколько вещей на память о бабушке, просто приехать не могла, у нее служба при дворе.

Тони моргнула. Кивать было больно.

– Я вам должен. И признаю свой долг, и поверьте, деньги – это только часть его. А теперь давайте попробуем вас посадить и напоить горячим чаем.

Тони моргнула еще раз.

– И сладости? У меня есть апельсиновый мармелад с корицей.

А вот про это сеньор Пенья не должен был знать. Но разведка у него работает просто отлично. Тони моргнула еще раз, мол, она не против.

– А еще есть булочки с кремом. И рогалики с орехами.

У благородной ританы заурчало в животе. Мужчины переглянулись, улыбнулись – и принялись осторожно поднимать Тони и усаживать.

Ясно же все! Что бы ни случилось… сила иногда ведет себя непредсказуемо. Особенно, если маг не обучен ничему. Но в данном случае все и неплохо.

Зеркало мертво. Почему-то хочется употребить именно это слово. И смести осколки. И закопать их на кладбище, лучше всего – под порогом Храма.

Антония жива и невредима.

А что объяснить толком ничего не может… ну и ладно! Главное – не объяснения, а результат. А он как раз есть. И не надо лезть туда, куда не пускают. Может, там и так тесно!

* * *

Дома Тони ждал Эрнесто Риалон.

– Что сегодня случилось?

Сеньор Пенья посмотрел на некроманта. На Тони, которая хоть и стояла без подпорок, и даже почти не пошатывалась, но выглядела все равно бледновато. Опять на некроманта.

И сделал шаг к входной двери.

Второй… еще пару шагов…

– Стоять! Я жду ответа!

Сеньор Пенья бросил умоляющий взгляд на Тони. Как-то ему умирать не хотелось. И книгу в издательство обещали взять, как он допишет. И жизнь, считай, только началась…

Тони не подвела.

– Эрнесто, ничего страшного не случилось. Правда.

– Тебе было плохо, – обвиняющим тоном заявил некромант.

– Мне сейчас часто бывает плохо. А тут… я случайно свою силу применила. Вот… наверное, поэтому.

До двери остался один шаг.

– Я чуть с ума не сошел, когда почувствовал…

А вот это вовсе уже слышать ни к чему.

– Как именно ты почувствовал? – заинтересовалась Тони. – Ты за мной следил?

Сеньор Пенья положил руку на дверную ручку. Ну…

– Нет. Я просто ощущаю, когда тебе плохо. Мне тоже больно… вот здесь.

Некромант коснулся груди.

Сеньор Пенья выскользнул за дверь и словно растворился в пространстве. Вот так… не убили? Отлично! А с Фуэнтеса он свою долю еще стрясет!

Никуда тан не денется, заплатит как миленький.

* * *

Тони подошла поближе к Эрнесто, посмотрела ему в глаза.

Внимательно. Не так, как раньше. Бывает ведь, что смотришь, а бывает – что видишь. И это совсем-совсем разные взгляды. Когда ты просто подошел, поглядел, или мимо прошел, или… да столько есть взглядов, поверхностных, скользящих, вроде бы и правильных, а вроде и нет…

А вот сейчас она смотрела внимательно.

По-настоящему.

Когда не на поверхности скользишь взглядом, когда стараешься проникнуть внутрь. И то, что она видела….

– Эрнесто? – чуть дрогнул голос девушки.

Тан Риалон сделал шаг назад.

Ах, как же ему хотелось обнять Тони! Прижать к себе, не отпускать, подхватить на руки, расцеловать и спрятать от мира….

И если он так сделает – он ее потеряет. Эрнесто даже не сомневался.

– Прости. Я не хотел, чтобы так получилось. И тебя это ни к чему не обязывает.

– Но я… ты…

– Тони, не надо. Пойми, ты не отвечаешь за мои чувства. Никак. Мы выбираем сами. Любить или не любить, дать чувству расцвести или убить его в зародыше, ждать или не ждать ответа, открыться или потаить все в себе. Понимаешь?

Тони медленно кивнула. Она понимала.

– Вот. Я свой выбор сделал. Я позволил себе полюбить. Я позволил себе быть неосторожным. Я. Не ты.

– Не я…

– Я знаю, что ты меня не любишь. И ни на чем не настаиваю. А теперь и ты знаешь, что я буду рядом с тобой. Всегда.

– Всегда?

– И снова – я ни о чем не прошу. Я не стану вмешиваться в твою жизнь, если ты мне этого не позволишь. И… если захочешь выйти замуж, – тут дрогнул голос даже у Эрнесто, есть пределы прочности и у некромантов, – я не стану тебе мешать. Никак. Моя любовь тебя ни к чему не обязывает. Только меня.

Тони качнула головой.

– Нет… Эрнесто…

– Нет, – поднял руку некромант. – Сейчас не надо ничего говорить, прошу.

– Но я…

– Ты меня не любишь. Тебе сейчас неловко. Неудобно. Я все это понимаю… Тони, прошу тебя. Не надо. Не принимай решения сейчас, хорошо?

– Х-хорошо…

– Я вернусь завтра, и мы все обсудим. Когда ты все обдумаешь.

– Я… да.

Эрнесто сделал шаг назад – и аккуратно прикрыл за собой дверь. Дошел до мобиля и почти рухнул на заднее сиденье. Завести бы мобиль, уехать, но сил не было. Сердце колотилось в груди, словно от бутыли вина, голова кружилась, и руки были ледяными.

Нелегко дается благородство. Даже некромантам.

* * *

Альба Инес лежала в палате.

Одна.

Совсем одна… если не считать растущего внутри нее комка жизни…

Жизни. Да, жизнь кончена.

Кому она теперь нужна – такая?

Забегала Паулина, но быстро ушла. Принесла каких-то конфет, апельсинов… говорит, сама еще слаба, но это она, конечно, врет! Вот Альбе плохо. А Паулина… что с ней будет?

Подумаешь, поболела немного?

Встала, да и пошла…

Антония заходила один раз. И то Альба ее не видела. Она как раз спала, поэтому вкусности от Тони ей передали уже потом. После пробуждения.

Вот еще – стерва!

Что мешало Антонии прийти позднее? Не умерла бы Альба, вот еще не хватало! А от ребенка избавиться удалось бы! Так ведь нет!

Не дала!

И теперь внутри Альбы растет гадкий крохотный комок. А потом он будет все больше и больше, расползется фигура, придется кормить грудью… Альба видела такое у подруги.

Бэ-ээээ…

Все эти вены, молоко, которое капает, бессмысленная мышиная мордочка… а она улыбается. Словно в этом существе есть нечто хорошее…

Альба, конечно, хвалила и мать, и ребенка, и восхищалась, и улыбалась, и умилялась… и боролась с желанием удрать и вымыть руки. Пакость, тьфу!

А теперь ей это предстоит испытать на себе. Только подруга-то замужем, а Альба… сейчас хоть и не старые времена, из дома ее никто не выгонит, но насмешек нахлебаться придется