Тимофей был изображен почти в каждой Надиной тетради на последней странице. Красивые голубые глаза смотрели с каждого рисунка на нее с насмешкой. И каждый рисунок отзывался болью и трепетом в душе. Она касалась пальцами нарисованных черт. Сколько лет и зим должно пройти, чтобы эти черты стерлись из ее памяти навсегда? Она вспомнила слова матери: «Встретишь — и не узнаешь». Узнает, даже на ощупь, даже по запаху. Вот только встретит ли?

Надя нашла бабушкину записку. Она лежала в последнем ящике на самом дне. Она уже не надеялась ее найти, на чердаке было почти темно, она едва разбирала надписи на тетрадях. Но все-таки, то, что она искала, попало ей в руки. Надя подпрыгнула от радости. Может быть, и дальше поиски будут успешными? Она положила листок в карман и слезла с чердака.

На улице уже сгущались сумерки. Надя вернулась к избушке, зажгла свечу на столе, села возле нее и стала всматриваться в неразборчивые слова. «Переверни тумбу, — она смогла разобрать только первые два слова, остальное не читалось, — Неужели у меня получилось?»

Слегка побледнев от волнения и предвкушения чего-то таинственного, Надя подошла к массивной тумбе и с трудом перевернула ее. Осмотрев дно, она обнаружила потайной шкафчик. Судя по всему, это был бабушкин секретный тайник. Там лежало несколько ниток жемчуга, свидетельство о браке, мужское золотое кольцо и фотография, на которой Надя узнала бабушку, стоящую рядом со светловолосым мужчиной с портрета — ее дедом. Фото было не постановочное — дедушка смеялся, обнимал одной рукой бабушку, а та стояла боком к фотографу и смотрела не на него, а на дедушку. Взгляд ее был полон любви, волосы распущены, на плечах лежал узорчатый платок, который придавал праздничный вид ее длинному темному платью. Вокруг толпились люди, вероятно, это был какой-то сельский праздник.

Бабушка на фото была молодая, красивая и светилась от счастья. Надя никогда не видела в детстве столько радости в ее глазах. Куда эта радость потом подевалась? Что случилось с дедушкой, почему он оставил ее? С распущенными волосами молодая Тамара была очень похожа на Надю. Девушка отчетливо видела себя в бабушкином профиле и во взгляде, которым та смотрела на мужчину. «Женщина не может существовать без любви,» — вспомнила Надя слова тети Лу. Похоже, это действительно так.

Надя нашла в тайнике и то, что искала — тетрадь в коричневой кожаной обложке. Она даже станцевала от радости. Сегодня, определенно, был ее день. Тетрадь была обернута газетами и перевязана шерстяной ниткой, но Надя сразу догадалась, что это была именно она. Этими нитками бабушка перевязывала травы, эти же нитки она часто привязывала ей в детстве на запястье — от порчи и сглаза.

Надя поставила тумбу на место, села за стол и долго смотрела не тетрадь перед тем, как раскрыть ее. На первой странице была вложена еще одна записка, прочитав которую, Надя открыла рот от изумления, а по ее спине побежали мурашки, то ли от страха, то ли от восторга:

«Девочка моя, если ты читаешь эти строки, значит, меня уже нет на свете. Значит, ты уже выросла. Я верю в тебя и в твой свет, помни об этом. Ты справишься. Пришла пора тебе узнать всю правду о себе и о своем волке…»

— Я не выйду за тебя, Витя. Свадьбы не будет, — чуть громче повторила Надя в ответ на непонимающий взгляд мужчины, — Я тебя не люблю и не любила никогда, все было обманом. Ты уже и сам это понял, но, почему-то, ничего не захотел выяснять.

Витя долго не мог понять, о чем она вообще говорит. Он смотрел на нее непонимающим взглядом, а потом решил, что Надя шутит.

— Ты переволновалась что ли? Не самое подходящее время выяснять отношения. Спать пора. Завтра важный день.

— Витя, я лгала тебе. Я не выйду за тебя замуж, прости, — эти слова не были похожи на шутку. Витя нахмурился.

— Не хочу ничего знать. Я обдумал все уже давно и решил, что твое неблагополучное прошлое, дикое или беспризорное детство, не должно касаться нашей жизни. Я знаю тебя серьезной и ответственной девушкой и не хочу узнавать что-то такое, что мне не понравится, — Витя резко отвернулся к стене, но Надя продолжала дрожащим от волнения голосом. Нужно сказать ему: сейчас или никогда. Нужно сказать, все равно пути назад нет.

— Нет, ты узнаешь. И это тебе не понравится. Кроме тети у меня есть мать. Она живет далеко отсюда, в богом забытом селе, и воспитывает мою трехлетнюю дочь. Я забеременела в четырнадцать… Это была большая, но несчастливая любовь. Да, у меня есть дочь, и когда-нибудь, когда я пойму, что моя жизнь наладилась, она будет жить со мной. Вот такие темные тайны.

В комнате воцарилось молчание. Тишина была такой неприятной, такой осязаемой, что, казалось, стекала по Надиному лицу, оставляя на нем краски стыда.

— Я знаю, что в твои планы пока не входят дети, а тем более чужие. Я виновата в том, что не сказала тебе об этом раньше. Но еще не поздно все исправить.

— Не поздно? Как? Как ты могла? Как ты могла? — Витя захлебывался в словах, в собственных мыслях, которые разрывали в эту минуту его мозг. Он не мог представить, что его маленькая, наивная Надя, оказалась совсем не маленькой, хорошей девочкой, а лицемерной и хитрой девицей.

Надя не знала, что ей делать. Ей хотелось взять свою сумочку и сейчас же уйти отсюда.

— Потаскуха! Грязная, дешевая, малолетняя потаскуха, вот ты кто!

— Называй меня, как хочешь. Я уже привыкла к подобным оскорблениям, меня они не ранят. Думай, что хочешь! Но на самом деле все было совсем не так, как тебе кажется. Мой ребенок родился от большой, чистой любви, — Надя кричала от возмущения. Много раз она молча слушала, как люди втаптывают ее имя в грязь, как оскверняют своим сплетнями то, что для нее было самым чистым и светлым. Но сейчас она не допустит этого.

— Ты еще смеешь оправдываться? Какая любовь может быть в четырнадцать лет! — Витя угрожающе замахнулся на девушку, но она не отступила от него ни на шаг.

— Это была любовь. Любовь, которая до сих пор не дает мне впустить в свое сердце кого-то другого. А тебе сейчас просто завидно, что кого-то любят сильнее, чем тебя. Бей, если тебе от этого станет легче. Только я тебе сразу скажу, что легче не станет.

— Стерва! Обманщица. Вся твоя жизнь — это фальш! — Витя схватил с комода вазу и швырнул ее в стену. Хрустальные осколки рассыпались по полу.

Надя замолчала. С этим она не могла поспорить. Она сама опутала себя паутиной собственного вранья, из которого не смогла потом высвободиться. Опустив голову, она совсем тихо проговорила:

— Я видела тебя и твою блондинку. Несколько раз. Ты так уверен в себе, что даже следов измены не заметаешь: в бардачке машины постоянно лежат ее украшения и помады. Что ж, вы хорошо смотритесь вместе. Может быть, я и виновата перед тобой, но ты виноват не меньше. И твоя жизнь — это тоже фальш.

Витя сел на кресло, закрыл глаза. Он выглядел так, как будто бы за прошедшие пятнадцать минут из него выжали все жизненные силы. Он медленно открыл глаза, осмотрелся вокруг, как будто, вспоминая, где находится. Потом сказал пренебрежительно: