За несколько дней до свадьбы Надя не могла найти себе места от беспокойства. Ее мучила бессонница, во время которой она смотрела в окно на темное весеннее небо и вспоминала лес, бабушкину избушку, запах трав после росы на рассвете. Она перебирала в памяти события детства, юности. Вспоминала взгляд Тимофея, когда он в последний раз вышел из маленькой избушки, оставив ее одну, маленькую, беззащитную, закутанную в одеяло. Зачем она верила ему? Картинки мелькали в Надиной голове, словно разрозненные слайды.

Витя спал. Близость между ними теперь была регулярной. Он уже не напоминал ей голодного зверя, но его страсть, по-прежнему, была неистовой. Иногда он пугал ее. Она же, как ни старалась, не могла найти в себе ни капли желания.

Надя смотрела в темноту, лицо ее было мокрым от слез, последние дни ее не покидало ощущение того, что она совершает огромную ошибку, выходя замуж за Витю, ведь привязанность к нему — это совсем не любовь.

Забывшись под утро тяжелым сном, Надя видела во сне волка. Того самого одинокого волка из своего детства. Проснувшись утром, она знала, что это какой-то знак, что он снова хочет ей что-то сказать, а, возможно, предостеречь от опасности.

Дни сменяли друг друга с бешеной скоростью. Время не замирало ни на миг, хотя у Нади не было других дел, кроме забот по дому и подготовки к свадьбе. На семейном совете было решено устроить маленькое торжество без излишеств. Витя предложил организовать праздник для семьи и близких друзей, и все его поддержали. Свадебное платье было выбрано незадолго до торжественного дня и висело сейчас, словно невесомое белое облако, на плечиках посреди гостиной. Сразу же после свадьбы Надя и Витя должны были отправиться в свадебное путешествие в Италию, билеты на самолет были куплены, номер для новобрачных в роскошном отеле забронирован. Это был подарок молодой семье от родителей Вити.

Вечером накануне свадьбы Надя была сама не своя. Витя списал это на волнение перед завтрашним днем и не стал задавать девушке лишних вопросов. Надя проплакала в одиночестве весь вечер, а когда апрельская ночь, словно черная кошка, пробралась в дом и заполнила его темнотой, Надя зашла в спальню, где Витя смотрел фильмы, и сказала ему охрипшим от слез голосом:

— Я не выйду за тебя замуж.

Надя шла по высокой, густой траве, трогая кончиками пальцев колючие колоски трав и срывая на ходу полевые цветы. Ветер в поле был теплый, ласковый, он развевал ее длинные каштановые волосы так, как много лет назад. Надя подумала, что эти чувства здесь она уже когда-то испытывала, поэтому все ей так знакомо. Странное ощущение возникает при возвращении туда, где не был очень давно. Встреча с родным, с детства знакомым местом, отзывается сладкой болью в душе. Кажется, будто не прошла между этими мгновениями целая жизнь, только один краткий миг.

Из маленькой кудрявой девочки, которая выросла на этих просторах, Надя превратилась в красивую женщину с грустными глазами. Она так и не нашла своего счастья за то время, которое отделяло ее от беззаботного детского бега по этому лугу. Были легкие, беззаботные минуты, но они были как-будто чужими, не приносящими истинного счастья. Надя села на землю, чтобы сплести венок из цветов и подумала о том, что большой жизненный круг, словно венок в ее руках, готов вот-вот замкнуться.

Вот уже почти месяц прошел с тех пор, как Надя приехала из города П. в Андреевку, лишившись бизнеса, которым она жила. Здесь, в сельской глуши, она спокойно обдумала все случившееся, смирилась с тем, что теперь ей предстоит строить жизнь с нуля.

«Пусть. Главное, чтобы это был не конец, а начало,» — думала она бессонными ночами, слушая, как сверчки и кузнечики стрекочут под ее окном. Первое время она засыпала только с первыми криками петухов. А до этого лежала, слушая ночные звуки природы, вдыхала сквозь открытое окно прохладный воздух.

Никогда в детстве Надя не задумывалась о том, что сельский воздух такой пьянящий. Иногда она посреди ночи отодвигала прозрачные занавески, садилась на подоконник и смотрела на звезды. Ей было холодно в одной тонкой сорочке, но она замирала и не могла пошевелиться от изобилия прекрасных звуков, запахов и огромного количества звезд на черном небе. Она наслаждалась темнотой, трогала рукой спящие цветы под окном.

Однажды Наде показалось, что где-то вдали воет волк. Надя вздрогнула. Таинственные ощущения наполнили ее душу, она подбежала к окну с замирающим сердцем. Прислушалась — и вправду кто-то воет, но со стороны села. «Собаки,» — подумала Надя и легла обратно в постель. В ту ночь ей, как в детстве, снился огромный волк, который нес ее на своей спине по бескрайнему ночному небу.

По ночам Надя размышляла о жизни, а днем изо всех сил пыталась сблизиться с девочкой, которая была ее дочерью, но не называла «мамой». Алене было уже тринадцать лет. Когда успело пройти столько времени? Надя помнила себя в тринадцать взрослой и самостоятельной. Алена же казалась ей ещё совсем ребёнком.

Она была спокойной, скромной девочкой, хорошо училась и была сильно привязана к бабушке. У нее был звонкий смех, как в раннем детстве, и ангельские черты лица. Только волосы слегка потемнели и перестали виться. Алена была красавицей, несмотря на переходный возраст. Надя любовалась, глядя на нее и повторяла про себя: «Моя. Моя дочка. Моя доченька». К этому ощущению нужно было привыкнуть. Но то чувство, которое переполняло ее во время общения с девочкой, было самым светлым из всех пережитых в жизни.

Надя привезла из города ткани и первым делом сшила Алене несколько ярких летних платьев, которые привели девочку в восторг. Она захотела научиться шить так же, как Надя. Так у них появилось первое общее увлечение. Каждый день они отводили час или полтора уроку шитья. Алена была сообразительной ученицей и все схватывала на лету.

— Какая ты умница, недаром же бабушка тебя постоянно хвалит за то, что ты хорошо учишься, — говорила с восторгом Надя.

— Бабушка мне говорила, что ты тоже хорошо училась, когда была школьницей. Значит, мы с тобой похожи, — в голосе Алены слышалась гордость, Надя покраснела от удовольствия.

Маленькими шажочками день за днем она пробиралась к сердцу девочки. Она хотела заслужить хотя бы каплю ее любви. Большего она не заслуживает. Алена сначала стеснялась Надю, но с каждым днем привязывалась к ней все больше и больше. Надя не чувствовала от девочки проявлений обиды, непонимания, злости или ненависти. Алена всегда улыбалась, была вежливой, тактичной и рассудительной.

Когда Алена привыкла к постоянному присутствию и пристальному вниманию со стороны Нади, она стала вести себя с ней свободно и непринужденно, но относилась к ней, как к подружке, а не как к матери. Они стали гулять вместе, иногда даже держались за руки. Надя с душевным трепетом сжимала в руке тонкую, прохладную кисть девочки. «Неужели это мой ребенок. Это та маленькая девочка, которая была похожа на кукольного пупсика в роддоме,» — думала она про себя, и сердце замирало от любви и нежности.

Однажды Алена сказала, что Надя самая красивая. У Нади при этом глаза покраснели от подступивших слез. Ей было одновременно и приятно, и до боли стыдно. Она самая красивая. Самая красивая мама, которая оставила ребенка на попечение бабушки только потому, что ей захотелось поискать где-то в дали счастье и смысл жизни. Красивая мама, которая тринадцать лет жила, как последняя эгоистка, откупаясь от собственного ребенка деньгами и подарками. Надя закрыла лицо ладонями и разревелась от этой чудовищной правды. А Алена не понимала, что она сказала не так, успокаивала ее, гладила по волосам и неловко обнимала.