Кей Ти сжала монету в кулаке.

Хартинг с Дальтоном сидели перед огромным экраном главного монитора медицинского комплекса. Бладшот на экране бился, ворочался в койке: терзаемый кошмаром, мертвец – в который уж раз – вынужденно переживал худшие минуты своей ложной жизни.

Хартинг взглянул в сторону Эрика. По крайней мере, на сей раз техник от дела не отвлекался.

– Люблю я эту часть, – сказал Дальтон. – Вон, полюбуйтесь: даже во сне ничего не соображает.

Хартинг сдержал раздражение. После поездки в Мехико он все еще был жутко зол. Шеф местной резидентуры сказал свое слово, и вышестоящее начальство решило прислушаться к его рекомендации. Чему начальство Хартинга отнюдь не обрадовалось.

– С ним почти все, – сказал доктор. – Далее очередь за Кей Ти.

Он всей душой надеялся, что девчонка исполнит свою роль, как надо. Цикл пришлось ускорить: им удалось отыскать Бариса.

– А как же вы Бариса нашли? – спросил Дальтон.

Хартинг открыл было рот, но вместо него ответ дал Эрик.

– Когда здоровяк делал свое дело, Эйкс позвонил Барису на сотовый, – пояснил техник бывшему «котику».

Хартинг знал: Дальтону не по нраву, когда кто-либо называет Бладшота здоровяком. По разумению бывшего «котика», здоровяком, альфой в «Бензопиле» был именно он. Роль второй скрипки, уборщика да няньки при Бладшоте его несказанно злила, и это Хартинг прекрасно знал тоже.

– Вот ведь комик-любитель, – буркнул Дальтон себе под нос.

Аппаратура за их спиной зашипела, вкачивая в тело Бладшота жидкий хладагент, понижая температуру и приводя физиологические показатели к норме.

– Какой бы историей мне на сей раз воспользоваться? По-прежнему держаться тенниса? – спросил Хартинг, указывая на Эрика. – Или, может, крикет?

Эрик смерил босса взглядом.

– Ну конечно, чувак, я ж из Джерси… Но, если уж на то пошло, кое-какие мысли насчет сценария у меня есть, – отвечал техник.

Хартинг понимал: шутить с подчиненными не стоит. Шутки порождают дух неформальности, что, в свою очередь, ведет к излишнему панибратству, и вот результат: подчиненный называет его «чуваком»…

– Не нужно, – сказал Хартинг технику.

– Серьезно? – усомнился Эрик.

Хартинг вздохнул и уже не впервые задумался: как же он умудрился докатиться до жизни такой?

– Вы уже весь мировой запас киношных клише исчерпали. На мой взгляд, маньяка, танцующего среди бойни под «Psycho Killer», вполне достаточно. Довольно с меня ваших идей, – сказал он технику.

Дальтон, слушая его отповедь, откровенно посмеивался. Да, не стоило, не стоило доверять проектирование внедряемой памяти целой рабочей группе, лучше бы сделать все самому, однако в сочинении сюжетов о мести Хартинг был не силен. Другое дело – Эрик, ходячая энциклопедия бульварщины в поп-культуре… Тиббс тоже кое-что повидал, а вот Дальтон оказался личностью слишком ущербной, чтоб принимать в работу плоды его больного воображения. Хартинг чувствовал, что многие их предложения не слишком реалистичны, но до сих пор сценарий, составленный сообща, свое дело, кажется, делал. Таким образом, реализм или не реализм, а придется Бладшоту для пользы дела раз за разом переживать похищение и последующее убийство жены. Со всем достижимым «правдоподобием». Счастье, что насчет «пожирания дикими свиньями» Хартинг с Эриком не согласился.

– Смеетесь? Это ж дурь собачья, – откликнулся Эрик. Слова «мудак», произнесенного техником одними губами, Хартинг едва не упустил.

Тут в центр управления медицинским комплексом вошла Кей Ти. Мысленно дополнив список будущих дел пунктом «коррекция взаимоотношений», Хартинг подал ей папку-планшет. Кей Ти приняла предложенную папку, но Хартинг, не разжимая пальцев, воспользовался силой электронной руки и привлек девушку ближе.

– Не забывайте, о чем мы говорили, – прошипел он и направился к выходу.

Дальтон послушно, будто сторожевой пес (которым, по сути, и был), двинулся следом.

– А о чем вы таком говорили? – поинтересовался Эрик, как только за Хартингом с Дальтоном, шипя, затворились двери.

– Не твое дело, – не удосужившись скрыть неприязни, отвечала Кей Ти.

– Да ну, всем ведь уже известно, – заявил Эрик.

Похоже, он решил, раз уж пришелся Кей Ти не по нраву, хотя бы смутить ее, но та уже шла к выходу.

– А знаешь, что еще всем известно? – не оборачиваясь, бросила она. – Шесть дюймов – не так уж много.

Двери за ней затворились.

– Не так уж много? – повторил Эрик, внезапно вынужденный пересмотреть все свои взгляды на жизнь.

С головой погруженный в раздумья над новым откровением, он даже не заметил, что Сара, еще одна из техников, изо всех сил сдерживает смех.

У порога палаты воскрешения Кей Ти пришлось остановиться и сделать глубокий вдох. Ее ведь учили вовсе не этому. Не ради этого она изнуряла себя тренировками, снова и снова выжимая из тела все, что только возможно. Ей хотелось спасать тонущих в море, спасать жизни людей в самых чрезвычайных ситуациях. И кем она стала теперь? Пешкой, статисткой в состряпанной Хартингом психологической драме…

Палату воскрешения она возненавидела сильнее всего. И эти бетонные стены, и казенный свет ламп дневного света, и машины для выкачивания крови, и эти неосредневековые орудия пыток – стол с множеством лезвий и автоматическую руку с иглами. Заставить себя переступить порог стоило немалых трудов, и тут веки Бладшота затрепетали, приподнялись.

– Где?.. – с трудом, едва ворочая языком, выговорил он.

В мыслях Кей Ти именовала его по названию проекта. Считать его Рэем Гаррисоном, настоящим человеком, жившим собственной жизнью, было много сложней. Что такое Бладшот? Вещь, инструмент, робот. Казалось бы, в программировании робота нет ничего дурного, вот только Кей Ти это вовсе не успокаивало – уже довольно давно.

Бладшот оперся на руки и сел.

– Осторожнее. Просто дышите, – в который уж раз повторила Кей Ти, делая что велят, чтоб «RST» не вырвали из ее горла дыхательный аппарат, обрекая на смерть или, хуже того, на долгую жизнь взаперти, в больничной палате, прикованной к реанимационной аппаратуре.

Бладшот коснулся ногой холодного пола и неуверенно попробовал встать.

– Я бы не советовала, – сказала Кей Ти. – Упадете.

Однако Бладшот не упал. Чуть пошатнулся, но не упал. Кей Ти приподняла брови. Как ни нелепо, даже такое ничтожное отклонение от сценария, от перечня действий, составленного тем, в чьих руках жизни их обоих, очень ее удивило.

– Все окей. С вами все окей, – сказала она.

Наверное, это и было самой скверной, самой беззастенчивой ложью. Какое там «окей»… Ведь с ним вовсе не «все окей». Как и со всем остальным в этих стенах…