Со стороны рядов послышался раздражающий и словно умноженный в несколько раз звук трения. Тут же раздался чей-то вскрик, а следом — топот, словно те, кто был поблизости, разбегались во все стороны. Мила резко повернула голову и застыла с открытым ртом — все до единой парты в классе ползли по полу в сторону доски. Она быстро посмотрела на Лютова. Его взгляд все так же буравил ее, но Мила не сомневалась — то, что происходило сейчас в классе, делал он. Лютов едко усмехнулся, — он словно забавлялся, заставляя парты двигаться одновременно.

«Силен! До чего же силен!» — пронеслось у нее в голове.

Мила почувствовала отчаяние — ей его не одолеть. Получается, он имеет полное право называть ее слабачкой — разница в силе между ними слишком велика!

Она вдруг словно очнулась — ведь он только что атаковал ее, используя магию! Разве это возможно? Неужели заклинание «Сакраментум», которое наложил на него Гарик, больше не действовало?!

Изнутри у нее поднималась и подступала к горлу волна ужаса. Чувствуя, что задыхается, Мила никак не могла понять, чего она сейчас так сильно испугалась. Лютова? Нет. Конечно же она его не боялась. Даже если он снова сможет навредить ей, это не способно вызвать у нее такого удушающего приступа паники.

Мила вперилась взглядом в Лютова, как будто хотела разглядеть в выражении его лица причины собственного страха, но вместо этого неожиданно увидела кое-что другое — по его вискам стекали капельки пота.

Озарение словно дало ей второе дыхание. Лютов только делал вид, что телекинез дается ему без каких-либо усилий. Он притворялся! А на самом деле сейчас, точно так же, как и она, он был на пределе своих сил!

«Лютов… Ведь ты выдыхаешься. Но все равно ты…»

Мила не видела парт. Она лишь угадывала их смутные очертания где-то на периферии видимости. Искушение повернуть голову и ухватить парты взглядом было велико. Так ей легче было бы сосредоточиться на перемещении. Но это означало признать перед Лютовым, что она слабее. Чего будут стоить все ее усилия, если в итоге она не справится с тем, с чем справляется он?

«Не уступлю!» — в очередной раз произнес упрямый внутренний голос.

Стараясь держать в воображении расположение и внешний вид парт, Мила мысленно срослась с каждой и надавила, заставляя их двинуться обратно. Она не отрывала взгляда от лица Лютова, поэтому сразу заметила, как его глаза на миг удивленно расширились. Они тотчас же сузились снова, и звук трения, невыносимо режущий слух, усилился. Мила не видела, но почувствовала, что парты вновь двигаются в их сторону. Едва справляясь с растерянностью, она надавила еще сильнее. Последовавший за этим грохот оповестил ее о том, что она больше не держит силой мысли все парты в классе — задние под давлением Лютова столкнулись с передними, которые она пыталась отодвинуть назад.

Мила чувствовала, как по ее телу струями стекает пот — пытаться держать в воображении все парты сразу и одновременно не просто передвигать их, но и противодействовать напору Лютова, было до того сложно, что только одно упрямство не позволяло ей сдаться.

Черные глаза напротив превратились в две узкие щели, источающие силу воли, не уступающую ее собственной, а возможно, даже превосходящую ее. Мила продолжала давить на парты, отодвигая их назад. Игнорируя силу, которая противостоит ей. Игнорируя звенящее молчание в классе. Игнорируя напряжение, которым был пропитан воздух вокруг… И в этот самый момент Лютов улыбнулся.

Мила вздрогнула. Она видела, что по его вискам стекают капли пота. Видела, что его руки, сжатые в кулаки, дрожат мелкой дрожью. Но как бы ему ни было тяжело, у него хватало сил улыбаться — улыбкой того, кто уверен в своей силе и своем превосходстве. Тогда как Мила, чувствуя, что больше не может продолжать эту схватку, готова была расплакаться от собственного бессилия.

«Я не слабачка, — словно убеждая, сказала она себе и, уже обращаясь мысленно к Лютову, добавила: — Я тебе не уступлю. Даже если ты сильнее — все равно не уступлю, слышишь?»

Смертельной хваткой вцепившись взглядом в черные глаза Лютова, Мила что было сил сосредоточилась. Восемнадцать парт, по шесть на каждом ряду — она едва угадывала их очертания на границе своего предела видимости. Дотянувшись мысленно до всех парт сразу, Мила с яростью толкнула их.

Назад!

Она видела, как дрогнуло от неожиданности лицо Лютова. Слышала, как скрипящий и противный звук трения взвился ввысь и словно разбился о стены и потолок оглушительным грохотом и криком множества голосов. В тот же миг все звуки смешались у Милы в голове, стремительно превращаясь в слабеющее эхо, а фигура Лютова начала двоиться перед глазами, растворяясь в навалившемся откуда-то сумраке, пока не исчезла совсем.

* * *

Мила открыла глаза и уткнулась взглядом в белый потолок. Моргнула, чувствуя, как от легкого движения век в голову ударило ноющей болью. Поморщилась — и повернула голову. В метре от нее, на кушетке, сидел Лютов, принимая из рук полноватой знахарки стакан с каким-то питьем.

— Пей залпом, — повелительным тоном сказала ему госпожа Мамми.

Лютов послушно опрокинул в себя полстакана темно-красной, как гранатовый сок, жидкости и, отвернувшись, тайком скривился.

— Неужто надеялся, что тебе сладкий сироп подадут? — с ехидцей спросила у него госпожа Мамми, забирая стакан.

Лютов ответил знахарке лениво-безразличным взглядом. Госпожа Мамми на это возмущенно фыркнула и произнесла:

— О как! Не проняло его! Ничего, милый, в следующий раз я уж расстараюсь приготовить тебе зелье попротивнее — так, чтоб уж наверняка проняло!

Она вдруг моргнула и, неожиданно повернувшись, посмотрела на Милу.

— Ну вот, наш второй пациент пришел в сознание.

Мила поежилась — тон знахарки не предвещал ничего хорошего.

— Что это ты, милая, творишь? — спросила госпожа Мамми, гневно сверкая глазами. — Как же можно доводить себя до обморока?

Мила приподнялась на локтях — последовало головокружение. Переждав, пока темнота перед глазами рассеется, она приняла сидячее положение, свесив ноги с кушетки.

— На вот, — знахарка протянула ей стакан с таким же питьем, какое только что давала Лютову. — Выпей залпом.

Предупреждение госпожи Мамми Мила по невнимательности пропустила мимо ушей и, вместо того чтобы выпить залпом, сделала глоток. У нее глаза на лоб полезли от отвращения. В отличие от внешнего вида, по вкусу жидкость не имела ничего общего с гранатовым соком. Мила скривилась, едва сдерживая рвотные позывы.

— Сказано же было — залпом! — строго выговорила госпожа Мамми. — И нечего возмущаться! Чем противнее лекарство, тем больше причин не доводить себя до того, чтобы пришлось его пить.

«Я же не возмущалась», — хотела возразить Мила, но решила, что благоразумнее будет промолчать.

— Этот целебный отвар хорошо восстанавливает силы, — сказала знахарка и с недовольством добавила: — Те самые, которыми вы так беспечно разбрасываетесь!