Беззлобная ругань и болтовня, взаимные шпильки на самом деле играли важную роль. Помогали не концентрироваться на окружающем, хоть ненадолго отрешиться от мысли, что над головой огромные массы камня и воды. И что никто не знает, куда на самом деле направились двое молодых ребят, представившихся начальнику смены рудника горными инспекторами. Никто не будет их искать и горевать, кроме, пожалуй, одного-двух близких знакомых.

Но затем тьма и тишина сгустились так, что и неловкая грызня, которую пытались изображать, заглохла. Лишь плеск воды да сиплое дыхание остались в целом мире.

— Слушай, Эб, — сказал старший из путников, не выдержав звенящей пустоты норы.

— Что, Ли?.. — отозвался второй, явно озадаченный интонациями, прозвучавшими в голосе напарника.

— Тебе вообще это нравится?

— Что именно?..

— Ну… быть искателем.

— Наверное. А почему спрашиваешь?

— Не знаю. Просто, правда, скучно.

— Скучно???

— Знаю, звучит нелепо, особенно в данной ситуации. Но подумай. Что мы делаем обычно? Таскаемся по аванпостам и этим паршивым рабочим поселкам, прикидываемся то механиками, то рудокопами, то археологами. В книжках в основном роемся, басни всяких пьянчуг выслушиваем, и снова куда-то двигаемся. Раз в полгода залезем в какой-то грот или заброшенные катакомбы, но и там тухляк. Покопаться сутки в грязи, чтобы достать пару камней и если повезет, пару-тройку годных, не вышедших из строя артефактов. И те Старик не тащит перекупам сразу же, а складывает в кубышку.

— Изучает. И если становятся не интересны, тогда продает.

— Знаю.

— Так чего возмущаешься? Деньги у нас есть. И раздавать артефакты кому попало опасно. Сделки надо проворачивать крайне аккуратно, чтобы ни Церковь, ни Лига не заподозрили.

— Вот. Ты говоришь как Старик.

— И что плохого? Он прав.

— Снова соглашусь. Но я хочу большего. С нашими знаниями и навыками мы бы могли подняться выше. К тому же и ты, и Старик обладаете Даром, а я бесталанный, чувствую себя балластом.

— Чем круче ставки, тем больше риск того, что останешься без штанов. В лучшем случае. В худшем тебя найдут мертвым. И ты не прав, хороший искатель не обязательно гностик. Есть инструменты, есть техники. Но ты ведь не хочешь учить. Да, будет сложнее. Но если вникнешь, сможешь отпирать мудреные замки и разбираться с мощными артефактами без каких-либо способностей.

В темноте раздался тяжелый вздох.

— Наверное, не мое. Не интересно изучать символы, потоки, копаться в цифрах. Знаешь, Эб, я тогда чувствую себя по-настоящему живым, когда прохожу по лезвию ножа. Вот тогда приходит то чувство, что сделано не зря, что ты на волосок… и победил Судьбу.

— Ты снова общался с Хоббом.

— Да причем… Да, ладно, признаюсь, я поболтал немного… о всяком. И тот предложил кое-какое дельце.

— Хобб убийца и психопат, Ли. Для него человеческая жизнь ничего не стоит. И льет в уши красивые сказки, чтобы использовать тебя как инструмент. А потом выкинет. Или подставит.

— Знаю. Но я придумал, как обмануть. И если ты поможешь, мы сможем оттяпать приличный кусочек.

— Нет.

— Ты не выслушал, что я придумал.

— И не хочу.

— Боишься, что Старик узнает и накажет? Да плюнь, ничего не сделает! А мы сможем, наконец, стать независимыми. Докажем, что стоим большего… Эб!

— Нет.

— Дьявол, а я думал…

— Не надо сейчас давить на дружбу и выставлять меня мудаком. Мол, предал твои чувства и оставил в беде. Хлебали из одной тарелки, делили радости и беды, а тут я как последняя тварь не хочу тебя прикрыть. А ведь могут убить или ранить, и никто не дотащит до безопасного места.

— Черт! Я настолько предсказуем?..

— Так ведь мы истинно хлебаем из одной миски, Ли. Я тебя знаю как облупленного. Что скажешь, как себя поведешь.

Тот, кто шел первым, не выдержал, остановился и обернулся на младшего спутника. Лишь секунду всматривался в черный силуэт на фоне воды, а потом расхохотался.

— Господи, прости, Эб! Я забыл, насколько мы хорошо знаем друг друга. И насколько тебе нравится то, что ты делаешь. Копаться в книгах, изучать историю, гнозис. Просить такое у тебя глупо. Нет, верх подлости… Но я не знаю, к кому обратиться за помощью. К кому, как не к тебе, книжному червю и самому хитрозадому умнику?.. Что молчишь? Или я поразил тебя своим красноречием?..

— Нет, сделай шаг.

— Что?

— Влево шагни, говорю! Иначе душещипательное откровение станет последним, что я запомню о тебе. Буду вспоминать, грустить и пускать слезу… Сейчас же!..

В голосе второго из путников зазвенела сталь, и первый послушался, резко отпрыгнул, плюхнулся в воду. А затем развернулся, посветил фонариком на черный пролом в стене пещеры и присвистнул.

— Твою мать, а я и не заметил, сливалось с темнотой. Получается, не врал шахтер.

— У тебя дурацкая привычка озвучивать очевидные вещи. Будь добр, не лезь, там ловушка, и похоже, действующая. Нужно больше света.

В темноте послышалась возня, свет на мгновение притух, а тьма поглотила стены и воду, потолок и размытые фигуры людей. Но через секунду раздался щелчок, и мощный широкий луч большой лампы заставил мрак поспешно отступить прочь, спрятаться в щелях, за каменными наплывами, пучками водорослей. Во всей красе показались стены и потолок норы, мутная поверхность густого желеобразного потока. И темная дыра в стене, высыпавшаяся кладка и следы раствора.

Свет озарил и путников. Из черных силуэтов превратились в двух молодых и крепких парней, высоких и широкоплечих, в прорезиненных комбинезонах с капюшонами, дыхательных масках и объемными рюкзаками за плечами. Тот, что повыше, обернулся ко второму. Сквозь стекло противогаза стало видно, как вопросительно изгибает бровь.

— Ты уверен?

— Более чем. Смотри.

Второй из парней отломил от стены кусок слипшихся ракушек переплетенных с водорослями, и бросил в пролом. Раздался стук, бульканье, и через миг во мраке возникла череда тусклых голубоватых вспышек.

— Нечто вроде Электрического Капкана? — предложил высокий и взрослый парень.

— О, а говорил, что лень изучать. Помнишь уроки Старика, — хмыкнул второй. Осторожно приблизился к пролому, оскальзываясь и пошатываясь на скользком дне, достал свой фонарик и посветил внутрь. — Но не обязательно. Оптические эффекты бывают у разных Печатей. Особенно у старых, когда контур ломается или деформируется, потоки начинает коротить… Потребуется время. Наверняка какой-то защитный артефакт.

— Да сколько угодно, — с ленцой потомственного аристократа разрешил старший. Впрочем, по голосу стало понятно, что улыбается. — Я никуда не тороплюсь.