Из узкого прохода с улицы во двор выступала на полкорпуса «полковушка». Вернее, она торчала стволом набок и чересчур вверх, завалившись на правый бок и упершись в края неглубокой воронки погнутым бронированным щитом. Правое колесо, перекореженное в восьмерку, вращалось вокруг своей оси на мостовой метрах в трех к середине мостовой.

Круто развернувшись, Аникин бросился к «полковушке». Ему удалось с ходу, с силой оттолкнуться от брусчатки и, попав подошвой сапога на загнутое боковое крыло пушечного щита, перемахнуть на ту сторону. Андрей, проделывая это, явственно слышал, как вызванивали о бронированную сталь немецкие пули.

В зажатом между стен узком пространстве на земле, прислонившись к забору и цоколю дома, корчились и стонали люди. Из семи человек артиллерийского расчета не задело только двоих ящичных. Они и их командир, младший лейтенант Воронов, теперь суетливо пытались оказать помощь своим товарищам. Кумулятивная граната угодила в аккурат под правое колесо.

Поток раскаленного металла и осколков вырвал и раздробил куски тротуарной плитки, и весь этот смертоносный фонтан по касательной брызнул в узкое, зажатое между двух кирпичных стен пространство. Мелкие осколочные ранения и контузии получили практически все. Сильнее всех пострадали замковый Котельный и наводчик Дзюба.

Первому многочисленными осколками раздробило обе руки и до неузнаваемости обезобразило лицо. Он лежал горизонтально вдоль стены, тяжело дыша и издавая громкий стон на каждом выдохе, в полубредовом состоянии болевого шока пытаясь шевелить губами, изорванными на лоскуты.

Второй, Дзюба, долговязый артиллерист, прислонившись плечом к стене, морщился и кусал губы, пока младший лейтенант Воронов пытался с помощью куска чистой материи и марлевого лоскута перевязать ему рану – глубокое, страшно зияющее сплетениями сосудов и мышц, мясными стенками разъятие чуть выше живота.

– Осколком! Как ножом вскрыло! – выкрикнул Воронов, обернувшись к Аникину.

– А с тобой что?! – тревожно спросил Аникин, подступаясь и вглядываясь в лицо командира артиллерийского расчета. Оно все было залито кровью, капавшей вместе с потом с кончика носа и наклоненного подбородка.

– Ничего… серьезного… – отмахнулся Воронов. – По лбу царапнуло. Только глядеть мешает. В глазах щиплет… Черт ее возьми… Котельный!.. Черт, что там с Котельным?! Носенко, черт тебя дери, чего застыл как истукан?! Что с Котельным?!

Над замковым склонился один из ящичных – совсем желторотый парнишка. Он явно не знал, что делать и чем помочь, и вдобавок, наверное, получил контузию при взрыве. На его безусом худющем лице застыло выражение остолбенения и ужаса.

– Есть бинты?! – прокричал ему в лицо Аникин.

Тот все не мог стряхнуть с себя остолбенелости.

– Жи-иво! Не стой столбом!

Крик Аникина не возымел на бойца никакого эффекта. Тогда Андрей окликнул пробравшегося с улицы следом Милютина и оттолкнул парнишку в сторону.

– Давай, Милютин… вот так! Бери… Под бока, руки не задень!.. Берем на раз-два и оттаскиваем… – командовал Аникин, стараясь как можно аккуратнее передвинуть руки раненого к центру груди.

Все равно при первом же прикосновении Котельный застонал. Разодранные в клочья лоскуты губ зашевелились часто-часто, обнажая зубы и десны, залитые кровью и пузырящейся розовой пеной.

– Да, плох замковый… – словно про себя, но вслух проговорил Милютин, когда они, с трудом пронеся Котельного шагов шесть, положили его на землю.

Дзюбу оттащили к Котельному. К этому моменту заполнившие пространство между стенами дым и пылевая взвесь, поднятая взрывом гранаты, только-только начали рассеиваться. Бойцы расчета, как обезумевшие, водили широко раскрытыми глазами по сторонам, точно приходили в себя после временной, но совершенно полной потери сознания.

– Орудие!.. – неестественно взволнованно кричал младший лейтенант, схватив Аникина за грудки. – Они колесо выбили!..

Аникин плавным, но неумолимым движением силы разжал пальцы Воронова и снял с ворота телогрейки.

– Спокойно, лейтенант… – убеждающе ровным голосом проговорил он. – С пушкой справимся…

Спокойный тон Аникина как будто подействовал на командира расчета. Истерическая волна возбужденных эмоций схлынула, уступив место рассудочной оценке ситуации.

– Опору какую-нибудь… – прокричал Воронов. – С правой стороны поддеть. Балку или… черт его знает… Рычаг нужен, помощнее.

Аникин молча кивнул артиллеристу и тут же развернулся к своим бойцам, намереваясь растолковать им задачу. Но Фарзи прервал его порыв.

– Все ясна, камандира!.. – все с той же улыбкой, словно радуясь чему-то, крикнул он. – Нужен бальшой палка по пушка! Найдем палка!

Не дожидаясь приказа, Бабаев и Чаплыгин бросились вдоль каменной стены забора и через миг исчезли за поворотом.

Андрей, поручив Тютину и Милютину помочь с оказанием помощи раненым артиллеристам, подобрался к орудию. Завалившаяся на бок, «полковушка» тем не менее представляла неплохую преграду на пути вражеских пуль благодаря заслону в виде бронированного щита.

С ходу подняв откинутую верхнюю часть щита и отодвинув расположенное ниже слюдяное окошко, Андрей вплотную к отверстию придвинул дульный тормоз своего ППШ. Он открыл огонь по окну на третьем этаже углового дома напротив. Там то и дело вспыхивало пламя винтовочного выстрела, а в глубине маячила голова в каске.

Вести огонь из такого положения было неудобно из-за казенной части орудия, мешавшей ногам и туловищу, но зато можно было не обращать внимания на то, как вызванивали вражеские пули, ударяясь снаружи в бронированную сталь, отчего верхняя часть щита, прикрепленная на шарнирах, все время вздрагивала.

Несколько выстрелов вдруг раздались из соседнего дома напротив. Стреляли как будто в сторону Аникина. Он переместился левее и уже приготовился стрелять, как вдруг увидел, как на втором этаже в высоком оконном проеме стремительно возникла фигура Капустина. Это был он, в заломленной на затылок зимней шапке, с заведенной до отказа назад правой рукой. Даже в темной глубине проема силуэт его фигуры как-то странно выделялся, словно освещенный фонариком или керосиновой лампой.

Застыв у края подоконника, Капустин выбросил вперед руку. Что-то продолговатое отделилось от его руки и по нисходящей дуге, кувыркаясь в воздухе, полетело в ту сторону, где торчала из створа двора «полковушка», но на несколько метров левее. Это была бутылка с зажигательной смесью, которая, вращаясь в воздухе, крутила по кругу зажженным фитилем.

Уже после того как где-то совсем рядом, за углом, раздался характерный звук – будто лопнул проткнутый иголкой воздушный шар, Аникина осенила мысль, что бутылка брошена в сторону «тигра», застопорившегося из-за порванной гусеницы на обочине, в нескольких метрах от «полковушки».