Вскрикнув, прикусила шелковистую кожу на его плече, пахнущую мускусным парфюмом, и зажмурилась, ловя темные точки и превращая их в яркий разноцветный фейерверк.

– Ты как? – его голос звучал эхом в голове.

Раскинувшись, я упала на подушки и открыла глаза. Натан нависал надо мной. Волосы в беспорядке, на лбу блестели капельки пота, щеки приобрели забавный румянец, а глаза… Глаза светились счастьем, и в них отражалось мое полное удовольствия лицо.

– Лучше, – хрипло отозвалась, подняв ладонь и коснувшись острых скул. – Намного лучше.

После того разговора с Натаном я умудрилась окончательно запутаться в себе. Рассказывая свою историю, я не заметила, как выпотрошила душу и превратилась в безжизненный кусок мяса.

Я запуталась.

Натан мне нравился. Черт побери, я была в восторге оттого, что однажды согласилась на безумную авантюру Рокси и позволила себе то сообщение. Ничего не значащее, словно кто-то ошибся номером (по задумке Рокси так и должно было выглядеть, хотя она точно знала, чей номер мне дала), но то сообщение привело к многомесячной переписке, которая стала для меня зависимостью. А Натан…

Натан просто спасал меня из темного омута безысходности.

Я была откровенна. Впервые с кем-то откровенна на сто десять процентов, и это воодушевляло, пусть и отняло все силы.

Очередная летучка, наконец-то выздоровевшая Марина, вышедшая на работу, долгое обсуждение бюджета и нового направления у босса порядком измотали. Я шла по коридору, еле волоча ноги. Всё, что сейчас хотелось, так сбежать с работы, закрыться в своей тесной квартирке и заснуть под теплым одеялом. И, возможно, позвонить Натану и предложить тому заглянуть вечером. Не секс. Нет. Просто поговорить или послушать мерный ритм сердца, прижавшись к его груди. Он успокаивал. Лежать с ним в одной постели, закрыть глаза, вдыхать мускусный парфюм и наслаждаться моментами. Нашими моментами.

Мне было так хорошо рядом с ним.

Неужели я…

Горло перехватило так, будто кто-то сжал его огромной лапой.

Да быть такого не может! Но сердце, мое собственное сердце не могло солгать.

Цоканье чужих каблуков отвлекло, и я задрала голову, чтобы рассмотреть того, кто шел по коридору в моем направлении.

Маша. Поникшая, бледная, расстроенная.

Она, заметив меня, попыталась улыбнуться, хотя лицо оставалось напряженным. Улыбнулась в ответ, подняла руку, чтобы помахать. Глаза Маши были мокрыми от слез. Я остановилась как вкопанная, быстро хлопая ресницами, и махнула рукой вновь, но уже подзывая коллегу. Какие бы мысли ни терзали, но Маша все же стала близким для меня человеком. Было в ней что-то, что невозможно было не ощутить. Именно поэтому, несмотря на свое разбитое состояние, я хотела услышать ее голос и понять, почему она плакала. Или просто слезы так действовали на меня.

– Маш? Что случилось-то?

– Да так. – Она пожала плечами.

Я подошла к ней, сокращая расстояние, и положила руку на плечо. Покачав головой, промолчала. Все было написано на лице. Разговаривать в коридоре об этом не стоило.

– Сходи в туалет и умойся, Маш, – спокойным голосом произнесла, спрятав руки в карманах. – Приведи себя в порядок и вернись в кабинет. А ко мне на обед обязательно приходи. Поговорим.

Она кивнула, шмыгнула носом и, развернувшись, ушла. Сжав губы, я взглянула еще раз на спину коллеги и отправилась к себе. Предстояло решить еще один насущный вопрос. Что же, мое желание помогать всем и каждому не излечимо.

Вернувшись в кабинет, я сразу же набрала Маргариту. Она ответила спустя несколько длинных гудков.

– Алло, – запыхавшись, проговорила девушка.

Я села в рабочее кресло.

– Отвлекаю?

– О, – протянула она, и прозвучало это вместе со сбитым дыханием несколько двусмысленно. – Эмма, это ты? Прости, не посмотрела на номер, – усмехнувшись, она громко выдохнула. – Нет! Я слушаю.

– Уверена?

– Да, не отвлекаешь. Витя приезжал, повздорили чуток.

– А потом мирились. Ты тяжело дышишь.

Мара на несколько секунд замолчала, а потом рассмеялась.

– Типа того. Колотила грушу, представляя, что это мой муж. Кажется, я скоро закажу себе индивидуальную боксерскую грушу с его лицом.

Я рассмеялась. Лучше бы они помирились иначе, но помахать кулаками – тоже вариант.

– Итак, что случилось?

Сосредоточившись и выбросив из головы прошлые ночи, которые стали для меня откровением, я положила свободную руку на стол, подхватив ручку, и ответила:

– Помнишь наш разговор насчет вакансии.

– Ага. И как там? Уже готова?

– Да.

Мара одобрительно хмыкнула.

– Вакансия все еще свободна. Ты же знаешь.

– Тогда отправлю к тебе?

– Конечно! Ты еще спрашиваешь! Кстати, – Маргарита загадочно протянула, – насчет Роберта…

– Ты же просила ничего личного не спрашивать.

– Но все же, – она задорно хохотнула. – Наверное, мне стоит присмотреть за ним.

– Он взрослый мальчик, справится сам.

– Ох, надеюсь, надеюсь, – удрученно выдохнула.

– Тогда до встречи в субботу?

– Ой, не говори. Я голову сломала, что надеть.

– Там будут все свои.

– И Ника!

Теперь я хмыкнула, но с Марой была согласна. Ника хотела превратить обычную вечеринку в самый лучший день, и стала слишком требовательной к любым деталям. Даже к одежде гостей.

Маша появилась в моем кабинете в обеденный перерыв. Ее живот ворчливо урчал, а на лице растягивалась вымученная улыбка.

– Так что у вас там произошло? – проговорила я, заваривая чайную пирамидку. – Я была на совещании, и Елена очень нелестно о тебе отозвалась при всех руководителях.

Маша выпучила глаза и уставилась на меня.

– То самое, о чем она и возмущалась. – Она взглянула на кружку. – Знаешь, Эмм, иногда мне кажется, что я зря свою интуицию не слушаю. Она то и дело верещит в голове, а я все на здравый смысл пытаюсь списать. На логику, черт бы ее побрал. А все просто, как оказалось. Попа чувствительней в таких вопросах, а я на ней тупо ровно сижу.

Я улыбнулась и опустилась в свое рабочее кресло. Подняв руку, завела за ухо темную прядь.

Маша была чертовски убедительна, и мои дрогнувшие губы озарила улыбка. Настоящая. Интуиция, некое внутреннее чутье, которое всегда мне помогало слышать мир вокруг, последний год упрямо молчала. Я анализировала мир так, как бы решала химическое уравнение. Может быть… я просто боюсь открыть глаза?