Эмма вновь сбежала.

Он ненавидел такие моменты. Она никогда ничего не говорила, он не спрашивал. Боялся ли спугнуть, влезая с вопросами на запретную территорию? Скорее всего. Она все еще не готова. Прошлое не отпустило, а для будущего слишком мало сил. У нее. Он же мог бороться.

Перевернувшись набок, Натан поднял руку и опустил раскрытую ладонь на соседнюю подушку. Совсем недавно Эмма лежала там и часто дышала, приходя в себя. Хотел бы он, чтобы Эмма осталась. Хотел бы пойти следом за ней, смыть усталость теплой водой, завернуть ее в полотенце и вернуть в постель.

Натан никогда не был романтиком. Жизнь закалила его, взрастила стальной стержень, который переломил и переломал его, но рядом с Эммой что-то менялось. Неумолимо, неизбежно и очень опасно.

Мужчина поднялся с кровати, отбрасывая простыню. Взглянул на прикроватный столик, где лежали его часы. Время давно за полночь. Он мог бы остаться. Мог, но не будет.

Поэтому когда Эмма, завернутая в огромный халат, скрывающий даже колени и запястья, вышла из ванной комнаты, Натан уже застегивал последнюю пуговку на рубашке.

– Уходишь? – ее голос чуть дрогнул, или Натан ошибался.

– Да, мне пора.

– Почти два часа ночи. Уверен, что пора?

Он покачал головой.

– У меня самолет в семь. Я не могу остаться.

Расправившись с последней пуговкой, Натан поднял глаза и заметил, как Эмма резко отвернулась. Он чувствовал на себе ее взгляд, но стоило их глазам встретиться, как она всегда отворачивалась.

– Ты не говорил, – Эмма пожала плечами, – что улетаешь.

– Ты не спрашивала.

Она хмыкнула, но проигнорировала его замечание. А ведь она действительно никогда не интересовалась его жизнью. Если они и переписывались, то Натан всегда задавал вопросы, и лишь после этого Эмма могла о чем-то поинтересоваться. Из вежливости.

Натан сглотнул.

– Ну вот, теперь спрашиваю, – неожиданно вскинув голову, Эмма уставилась на него. Темные, почти черные волосы, облепили щеки и шею.

– Улетаю на один день. Как вернусь, загляну.

Эмма кивнула и вновь ничего не спросила.

Натан вышел из спальни, на ходу поправляя одежду. Эмма шла следом.

– Ты же позвонишь? – до него донесся обеспокоенный голос.

Натан замер и не решался обернуться. Казалось, если он взглянет на Эмму, то она возьмет свои слова обратно.

– Позвони, как доберешься. Или напиши.

– Хорошо.

Он продолжил собираться. Эмма стояла все там же – на безопасном расстоянии, комкая ворот халата, и молчала. Натан ушел. Вновь.

Дверь за его спиной захлопнулась. Он остановился на лестничной площадке и прислушался. Все повторялось. Раз за разом.

Воспользовавшись лестницей, Натан спустился и открыл подъездную дверь. Порыв холодного ветра ударил в лицо. Осень вступила в свои права, и мужчина потуже затянул края пальто и быстро добрался до своего автомобиля, припаркованного через несколько рядов от подъезда. Оказавшись в салоне, он завел мотор и достал телефон.

Натан не солгал. Его самолет улетает в семь. Только не утром, а вечером, поэтому времени у него было предостаточно, но оставаться с ней он больше не мог. Потому что находился в шаге от того, чтобы начать задавать вопросы.

Она слишком глубоко сидела под кожей. Там, куда Натан никого и никогда не пускал.

Взглянув еще раз на гаснущий экран, он в пару касаний набрал номер брата.

Единственный человек, с которым Натан еще мог быть откровенным, даже если вся их откровенность сходила до сомнительных шуток.

Йохан ответил не сразу.

– Алло, – протянул он, отвечая, через пять гудков.

– Отвлекаю? – Натану показалось, что стоит быть чуточку учтивым, если он хотел получить от брата ответ на вопрос, который еще предстояло задать.

– Да, – честно ответил Йохан и на заднем фоне, искажаемое динамиками, послышалось недовольное ворчание.

Это голос Рокси. Ее фырканье и гогот Натан ни с чем бы не перепутал. Для него до сих пор оставалось непонятно то, как Эмма сдружилась с такими девушками. Рокси была похожа на пламя, готовое поглотить все живое вокруг. Ее энергии хватило бы зажечь новую  звезду, а скверный характер отлично резонировал с тяжелым характером Йохана. Ника была подобна своей огненной подруге, такая же шумная, вечно сующая нос в чужие дела. О третьей подруге Натан почти ничего не знал, но подозревал, что она могла быть похожа на них, и лишь Эмма для него казалась глотком воды в засушливый день.

– Что-то срочное? – голос Йохана вернул брата в реальность. Натан зажмурился, откидываясь назад. Мотор продолжал тихо работать.

– Не то чтобы, – начал отвечать он, как неожиданно вздрогнул от стука.

Открыв глаза, мужчина заметил стоящую около его машины фигурку, кутающуюся в плащ.

– Я перезвоню.

– Натан, да черт бы…

Он уже не слушал. Сбросил вызов, убрал телефон и выскочил из машины, ловя Эмму в крепкие объятия.

– Что ты здесь делаешь? – его голос дрожал, как и дрожала девушка в его руках. Мокрая, наспех одетая. Она даже не удосужилась натянуть на влажные волосы шапку.

Эмма молчала. Она тряслась то ли от холода, то ли… Натан не знал, верить ли своим чувствам, обуревающим его, но то, что она пришла, меняло многое. Меняло все!

– Ты замерзла.

– Останься, – всхлипнула она, прижимаясь еще крепче. – Пожалуйста.

Он остался.

Сиюминутный порыв, одна шальная мысль и Натан вернулся. Он не ушел.

Он грел меня в крепких руках, гладил мокрые волосы и шептал. Я не помнила, что он говорил, возможно, даже ругал из-за того, что я выскочила из дома полуодетая. Возможно, я отвечала. Но я ничего не помню.

В памяти лишь обрывки. Мы вернулись ко мне. Я была укутана в плед и усажена в кровать. Натан остался. Мы молчали, потому что слова больше не нужны были. Я сделала свой выбор, он сделал свой. И, кажется, наши пути совпали.

Утром, когда я спросила про самолет, Натан лишь ответил, что мне не стоит об этом беспокоиться. Он подвез меня до работы и уехал.

И теперь шел второй день нашей разлуки, и я действительно скучала по нему.

– Эмма Вадимовна, там к вам пришли.

В кабинет заглянула Дина, напугав меня. Кажется, я не слышала ее стука.

– Кто? – голос дрогнул.

На сегодня у меня не было запланировано приема, только административная работа, которая грозила затянуться до позднего вечера – я практически так ничего и не сделала, то и дело проваливаясь в воспоминания.