Ну да, она отказывалась от собственной гордости, уступая самонадеянности Строева, но разве Олег не стоил этой маленькой жертвы? Уж теперь она никак не могла его подвести.

Костюм сел на Катю идеально, словно именно для нее и шился. В дополнение образа она чуть подвила волосы и заколола одну прядь над ухом. Все, теперь к ней было не придраться, и откровенно вытаращившийся на нее в университете Ромка подтвердил это, весьма побаловав Катеринино самолюбие.

Пока она подходила к нему, он смотрел на нее нескрываемо восхищенным взглядом, а когда остановилась рядом, многозначительно хмыкнул.

— Ты просто звезда, Катюха! Что за повод? Папеньке Орден почета вручают?

Катя рассмеялась и с трудом подавила желание покрутиться перед ним. Почему-то в душе властвовала уверенность, что Ромка не осудит.

— В театр идем, — объяснила она и добавила: — С Олегом.

Ромка повел бровями. Глаза у него потемнели, хотя казалось, что это невозможно.

— В Ла Скала? — как-то не очень приятно спросил он. Катя удивленно качнула головой.

— Нет, в Музкомедию. На премьеру.

Зачем она это уточнила, Катя тоже не знала. Ромка скривился, однако следом глубоко вздохнул и ошарашил окончательно:

— Красивая ты девчонка, Сорокина! — заявил он и, посмотрев куда-то поверх Катиного плеча, быстро ушел. Катя обернулась и увидела, как по лестнице спускается Олег. Лицо у него было ничуть не приветливее, чем у Ромки.

— Этот тип опять возле тебя околачивается? — не здороваясь, раздраженно проговорил он. Катя тоже нахмурилась: такой тон в свой адрес она никому не позволяла.

— Мы просто встретились в коридоре, — стараясь не поссориться накануне свидания, сказала она. — Ромка тоже здесь учится, так что иногда мы с ним будем пересекаться.

— Здесь также учится еще тридцать тысяч студентов, однако вижу я тебя постоянно именно с ним, — и не подумал отступать Олег. — А я рассчитывал, что эта тема у нас с тобой закрыта.

— Она закрыта, — кивнула Катя и посмотрела ему прямо в глаза. Кажется, они обо всем уговорились? Или у Олега слишком короткая память? — Мы с Ромкой были и остаемся друзьями. Просто друзьями, Олег, как я и обещала. И как ты мне обещал — мне ведь не послышалось?

Он фыркнул и нахмурился, явно не готовый признать ее правоту. Катя сжала за спиной кулаки. Прости, Сонька, но отказ от Ромки — это ровно то условие, которое Катя никак не могла выполнить.

— Хорошо, — пошла на хитрость она. — Я больше не буду общаться с Давыдовым, но и ты тогда возьми в команду Леру вместо Дианы. Мне не нравится, как Омельская пожирает тебя глазами на репетициях, так что это будет вполне честно.

Лерой звали толстушку, которую Олег отверг без единого сомнения и однозначно не собирался возвращать, так что Катя была уверена в победе. И Олег, немного пожевав губами, следом рассмеялся и примирительно обнял ее за плечо.

— Мне очень нравится твоя находчивость, — сообщил он. — И твоя ревность тоже, хотя для нее нет ни малейшего повода. Мы с Дианой лишь коллеги, и так и будет, пока мы с тобой встречаемся. Я не играю на два фронта, кто бы что обо мне ни говорил.

Катя сжала его руку и снова нашла его взгляд.

— Ровно эти же слова могу сказать и я, — заметила она. — И если ты хочешь, чтобы я верила тебе, тебе придется верить мне. Иначе не получится.

Сказала — и замерла в ожидании. Эх, слышала бы ее сейчас Сонька, устроила бы потом выволочку. Но в каких-то вопросах Катя не могла лгать. Они словно были опорой, на которой строилась вся ее жизнь, и любая несправедливость могла ее уничтожить, оставив Катю без столь необходимой поддержки.

Ромка Давыдов неожиданно оказался одной из таких опор. И спор уже не имел к тому отношения.

— Надеюсь, хотя бы в театре мы его не увидим? — пробурчал, сдаваясь, Олег. — Иначе я, честное слово, сам с ним побеседую!

Катя заставила себя улыбнуться и отыграть дурочку:

— Вряд ли нам с тобой в театре будет до Давыдова.

Олег посмотрел на нее с подозрением, но Катя тут же захлопала ресницами и потянулась губами к его губам. На этом, по счастью, конфликт был исчерпан.

Но каким же длинным казался сегодня день! Уроки по случаю завтрашнего Восьмого марта были сокращены, и Катя, пожалуй, вполне успела бы до спектакля съездить домой, но она побоялась пробок в предпраздничной суматохе и потому осталась дожидаться заветного часа в освободившейся аудитории. Надоедать Олегу на репетиции она снова не стала: зачем портить аппетит кусочничеством перед настоящим банкетом? К тому же Кате было чем заняться: Строев предупредил, что в субботу устроит проверочную по новой теме, а та совершенно не зашла. Катя честно вслушивалась в сухие отцовские объяснения на паре, но к концу каждого третьего предложения теряла нить его повествования и погружалась в мечты, а потому сейчас грустно смотрела на пробелы в лекционной тетради и вздыхала, понимая, что обманывает саму себя.

А ведь обещала разобраться без Ромки! Клялась и божилась, что не станет больше донимать его своими проблемами и выказывать себя тупоголовой курицей, не способной справиться с элементарнейшим матаном! Ну что там, спрашивается, такого мудреного? Все те же логарифмы, все те же дифференциалы. Ну, составлено по-другому уравнение, смысл-то тот же: найти икс. В школе он почему-то находился на раз-два, а в универе вдруг стал недоступнее самого Эвереста.

Просто Катя не хотела на Эверест. И не хотела решать матан. И ничего не могла с собой поделать.

Упрямства хватило почти на два часа, но в итоге матан победил. Катя вздохнула и закрыла учебник. Теперь следовало решить, что меньше ударит по ее гордости: двойка за проверочную или Ромкины снисходительные разъяснения. То есть Давыдов, конечно, и не думал кичиться своими знаниями и способностью щелкать уравнения, будто орешки, это уж Катя сама придумала, чтобы найти повод отказаться от его репетиторства. Потому что в ином случае Ромка неожиданно получался каким-то уж слишком идеальным. Таким, что Кате становилось страшно. А еще — волнительно.

Она тряхнула головой, выгоняя эти непрошеные мысли. Зачем она думает о Давыдове, когда впереди у нее несколько часов вместе с Олегом? И любимая романтическая музыка, которая превратит поход в театр в настоящее свидание? И вечернее возвращение домой в том самом приподнятом, насыщенном вдохновением настроении, когда все вокруг кажется немного волшебным и по-детски необыкновенным? В таком настроении сбываются самые главные мечты, это Катя точно знала. И едва могла ждать.

Спустя четыре с половиной часа она выходила из театра со стеклянными глазами, мучительно давя рвущиеся наружу слова и почти неподвластные эмоции. Говорил Олег.

— Как это смело, Катюша, и как… изумительно! — не переставал восхищаться он, начав еще в зрительном зале и продолжив потом в машине. — Гротеск, но какое надо иметь мужество, чтобы замахнуться на него после гениального Захарова! Если бы они попытались повторить его, это был бы провал. А они сделали совершенно, совершенно иное! «Медведя» не узнать! Ни акцента на классику! Так ярко, самобытно, вызывающе — и в то же время трогательно! Это однозначный шедевр!