— С чего ты решила, что меня с ним что-то связывает? — потухшим голосом спросила Дарья, отворачиваясь к умывальнику. Измочаленной чувствовала она себя. Уставшей.

— Даша, я не слепая, не глухая, да и глупостью я никогда не отличалась. Одна настырная бабенка мне успела поведать, что ты чуть не вышла замуж за Воронова, а Катя раньше являлась твоей лучшей подругой. Это правда? — со свойственной ей прямотой, Евгения сразу задала волнующие ее вопросы. Прямота всегда была той чертой, которая больше всего нравилась Дарье в подруге. Правда сейчас эта черта в один миг превратилась в очень раздражающую.

Беляева включила холодную воду и плеснула ею себе в лицо, смиряясь с тем фактом, что Жене придется всё рассказать. Даша хотела поведать правду о своем прошлом еще в Москве, когда она только встретила Алексевского, но так и не сделала этого. Не смогла. Ей почему-то стало стыдно. И страшно. Страшно, что когда она всё расскажет Женьке всю правду, та не поймет ее, осудит за желание мстить. Или еще хуже, начнет считать Дашу жалкой.

Беляева не хотела врать единственной подруге, поэтому не стала лукавить или пытаться увернуться от ответа. Она начала просто рассказывать. Сначала монотонно и сухо, но потом слова полились рекой, наполненной болью, отчаянием, несбывшимися надеждами. Рассказала практически всё, за исключением пары фактов, по мнению Даши не имеющих никакого значения. Пораженная Евгения внимательно слушала, не перебивая, давая высказаться. А Дарья всё говорила и говорила, выплескивая накипевшие за вечер эмоции и горечь, которые за прошедшие годы никуда не делись. Скорее наоборот, они обосновалась глубоко внутри, стали неотъемлемой частью ее сути. Эта невысказанная горечь ширилась внутри, не давая дышать, заставляя задыхаться, давя на Дашу непомерной силой, вынуждая искать спасения в мести.

Обе так были поглощены воспоминаниями, рассказываемыми Беляевой, что ни одна из них не обратила внимания на назойливый стук в дверь. Незамеченными были и слезы, которыми захлебывались обе девушки, чуть ли не рыдая в голос. Было уже плевать на растёкшийся макияж, растрепавшиеся прически и на платья, которые помялись.

Закончив печальную историю, Даша поняла, что ревет. Ревет так, как не ревела со дня смерти матери. Женя сидела рядом с ней и обнимала за плечи. Тоже плакала.

— Вот такие дела, Орхидея. Я здесь, чтобы хоть как-то примириться с прошлым. Отомстить и отпустить. Вот такой примерно мой план на ближайшее будущее, — поделилась Даша, пытаясь остановить непрекращающиеся слезы. Отчего-то это было трудно сделать.

— Ты уверена, что приняла верное решение? — с сомнением спросила Женя. — Я думаю, ты сделаешь только хуже. Тебе нужно отпустить прошлое, иначе оно тебя поглотит.

— Я пыталась, — вырвалась из объятий Жени Даша и раздраженно отбросила выбившую прядь волос. — Я эти долбанные пять лет пыталась! Я не могу забыть, а тем более простить. Не могу! Я заслужила реванш. У меня есть на него право!

— Безусловно имеешь, — быстро проговорила Женя, пытаясь успокоить разбушевавшуюся подругу, — но они сами себя накажут, рано или поздно. Это только вопрос времени. Возможно, уже наказаны. Своей ущербностью!

Тут Даша рассмеялась. Хрипло. С надрывом.

— Женя, так я ведь тоже ущербна! Я моральный инвалид. Они сделали меня такой, неспособной на нормальную жизнь, на здоровые человеческие эмоции, — хрипло прошептала Даша, будто бы задыхаясь от бессилия что-либо изменить. — Я не могу стать прежней. Пыталась. И не раз. И всегда утыкалась носом с простую правду — я стала неспособна на нормальное существование. Я каждый божий день ожидаю какой-нибудь подставы. Каждого нового знакомого я оцениваю на степень вероятности того, что он меня предаст. Это противоестественно, и я это прекрасно понимаю. Самое нормальное в моей жизни — это ты! И то, если бы не твое потрясающее упрямство, иногда доходящее до отупения, и тебя бы не было! Я бы тебя оттолкнула сама.

— Ну, если я что-то удумаю, меня трудно остановить, — усмехнулась Женя, подымаясь на ноги. Пока Даша рассказывала, они обе уселись прямиком на холодный кафель. — По крайней мере, я теперь понимаю, почему у тебя никогда не было подруг и вообще хороших знакомых.

— У меня их и нет, — грустно улыбнулась Даша, — есть ты и, пожалуй, Лера. А ведь раньше я была общительной. Я иногда так скучаю по самой себе. Той прошлой, уверенной в том, что она всё сможет, всё переживет. Сейчас я порой думаю, что у меня шизофрения или мания преследования. Не раз и не два мне казалось, будто бы за мной следят…

Исповедь Даши прервал звонок телефона. Имперский марш из «Звёздных воин» взорвал пространство. На фоне тяжести разговора музыка показалась ещё более угрожающей и эпичной. Настолько, что обе девушки вздрогнули.

Даша вытерла мокрые щеки ладонями и посмотрела на экран телефона.

— Это Жека, — пояснила Беляева и ответила на вызов.

Услышав голос Даши, Алексеевский начал буквально орать на нее:

— Где ты? Я тебя по всему ресторану ищу! Никто не видел, куда ты подевалась. И твоей подруги нигде нет!

Услышав крики, Орхидея скривилась, будто лимон съела. Беляева была совершенно солидарна с ней.

— Успокойся, — миролюбиво попросила Даша, но мужчина словно не услышал и продолжил высказывать ей, всё что думает по поводу её пропажи. Девушка терпеливо ожидала пару минут, когда поток слов Жеки пойдет на спад, но этого не случилось. Он всё не успокаивался. Вспылив, она повысила голос: — Жека, заткнись! Не ори на меня. Я тебе не сестра, которой ты можешь помыкать. Такое отношение терпеть я не стану! Это во-первых. Во-вторых, никуда мы из ресторана не делись. В туалете сидим. Мне стало плохо, и Женя меня отвела сюда, где я и рыгала последние полчаса. Или бы ты предпочел, чтобы я это сделала в банкетном зале?

Воцарилось неловкое молчание, которое прервала Женя, одобрительно хмыкнув.

— Ты в порядке? — наконец спросил Евгений, чуть успокоившись.

— Уже да, — убавила громкость Даша и продолжила говорить нормальным голосом, — но я не в том виде, чтобы появляться на публике. Да и Женя тоже. Мы, конечно, можем выйти к гостям, но тогда парочку человек с расшатанной психикой точно увезут в больницу с сердечным приступом. Думаю, такая реклама Воронову не нужна.

— Хорошо, — буркнул Жека, — будьте там. Я сейчас приду и выведу вас через черный ход.

— Нет, — возразила Даша чисто из вредности. Не любила она, когда на нее беспричинно орали. — Ты подгони машину к черному ходу, а мы с Женей сами спустимся. Если ты помнишь, я работала в этом ресторане и помню все входы и выходы.

Опять последовало красноречивое молчание. Жеке явно не понравилось такое решение, но спорить он не стал.

— Ладно, — согласился Алексеевский, — но если вы не появитесь через пять минут, я сам приду за вами!

Женя, слышащая весь разговор, закатила глаза и тихо прошептала: «Мужчины!».

— Звучит угрожающе, — пробормотала Даша себе под нос.

— Ты что-то сказала? — милым голосом поинтересовался Жека, который обладал прекрасным слухом и всё услышал.