В тишине, прерываемой тяжелым дыханием обоих, прозвучал резкий звук растягиваемой ширинки. Звук как-то странно повлиял на Беляеву, заставляя путаться в реальности и прошлом. Головой Даша понимала что что-то не так. Но не могла понять, что именно. Она находится в руках мужчины, с которым собирается заняться любовью. Любовью?

— Ты знаешь, сколько раз я представлял, как имею тебя раком? Множество-множество раз! — хриплый шепот Жеки, донесся до нее, вызывая понимание того, что именно не так.

Да всё не так!

Слова, которые должны были возбудить, возымели совершенно другой эффект. На нее словно ведро холодной воды вылили. И не сами слова, а голос. Это Женя…

На минуту ее разгоряченный мозг выдал совсем другую информацию. На миг подкорка мозга представила другого мужчину, который ласкает её. Иного мужчину, которого Даша ненавидит всеми фибрами своей души. Голос Жени вернул Дашу в настоящее, где её ласкает не Виталий.

Глухое отчаяние затопило Дарью, заставив открыть глаза и уткнуться лбом в деревянное покрытие стола. Ей сейчас хотелось побиться головой об стол, чтобы выбить всю дурь. Ну как? Как так можно? Всё же хорошо и уже несколько лет с ней таких коллизий не случалось! Но нет. Опять! Как можно занимаясь сексом с одним мужчиной, представлять на его место совершенно другого, которого отчаянно ненавидишь? Уже в который раз Даша представила, что руки Ворона ласкают ее. Что это губы Виталия целуют ее. Пусть всего лишь на пару минут выпала из настоящего, но эти пару минут отчетливо показали ей, что от своей зависимости Витом Даша так и не вылечилась.

Дикое отчаяние, смешанное с отвращением к себе, вызвало тошноту, а Алексеевский, не видя лица партнерши, продолжил ласкать Дашу. Дарья не шевелилась, пытаясь взять себя в руки и проглотить накатившие слезы. Мозг в первое время после выписки из больницы, когда Даша буквально училась жить заново, периодически одаривал её вот такими фокусами. Она даже как-то в порыве страсти назвала одного из своих любовников Виталием. Такое бывало нечасто, всего несколько раз, а потом и вовсе прекратилось. Но эти срывы заставляли Дашу ненавидеть Ворона с какой-то особой маниакальностью. Он сделал её каким-то моральным инвалидом. Травма, которую Вит ей нанес была слишком сильной. Измена, падение под машину, последовавшие боль, отчаяние, борьба за жизнь и наконец, изматывающее чувство вины. Даша была наедине со всей этой смесью, от которой ей хотелось кидаться на стены. Вит ее бросил одну, даже толком не извинившись. Видимо потенциальный инвалид не стоил его усилий. Может он даже наделся на то, что Даша умрет на операционном столе и освободит его окончательно.

Её мозг до сих пор связывал сексуальное удовольствие с ним, с предателем и изменником. Лера объясняла это тем, что возможной первоначальной причиной несчастий, приключившихся с Дашей, было желание Виталия грубого, жесткого секса. Это желание он исполнил не с ней, а с Катей. Катерина смогла сделать для него то, что Даша не могла, просто игнорируя его потребности, пытаясь искоренить в Виталии склонность к доминированию. Теперь раненая гордость подсознательно доказывала Воронову, что Дарья сексапильна не менее Кати и вполне способна на сексуальные эксперименты. Возможно, Валерия была права, но самой Даше от этого объяснения легче не становилось. В данный конкретный момент Беляева хотелось одного, явно не интима. Она желала разорвать Виталия голыми руками и станцевать джигу на его могиле!

Женя сказал что-то, проникая в неё двумя пальцами, а Даше уже было не до интимной близости. Отчего-то она стала подыгрывать, делая вид, что ей приятно. Даша прекрасно понимала, что симуляция не выход, но Беляева не могла остановить происходящее. Евгений захочет объяснений, а их она ему не могла дать. Поэтому и терпела, хотя происходящее Даше казалось, мягко говоря, неприятным. Рука мужчина зарылась в её волосы и потянула, заставляя выгнуться. Она сцепила зубы, чтобы не выматериться вслух. Всё нутро воспротивилось происходящему. Даше казалось, что она совершает насилие над собой. Дура. Что она делает? Она же Женю потом возненавидит!

Беляева решила остановить Евгения и уже была готова закричать, чтобы тот остановился, когда комнату наполнили глухие удары. Алексеевский резко остановился, за что она возблагодарила Бога и посмотрела на неведомого спасителя. Увидев кто именно им помешал, Дарья ещё больше разволновалась. Стыд, смущение и злость переплелись между собой. Подобный адскую коктейль приготовить в её душе мог только один человек.

— Твою мать, — прошипела Даша, глядя на фигуру, прислонившуюся к дверному косяку и демонстративно стучащую в открытую дверь.

— Я вам не помешал?

Подъезжая к своему загородному дому, Воронов чувствовал на уровне подсознания какое-то нервное ожидание. Тревожное предчувствие шуршало на краю сознанию, не давая Виталию сосредоточиться на предстоящем разговоре с Дашей. Невидимое, еле ощутимое чувство неправильности и легкого мандража усиливалось по мере приближения к дому. И дело заключалось не только в пресловутой интуиции. Нет. Логика находилась в полном согласии с подсознанием, также ожидала какой-нибудь подставы.

Способствовало этому непривычное поведение друга. Евгений с нехарактерной ему настойчивостью игнорировал на его звонки. Что не происходило бы, Алексеевский всегда был на связи. Жека отличался дотошностью и исполнительностью. Его нынешняя должность подразумевала полную доступность для Ворона и работников клуба. Алексеевский терпеть не мог нерасторопности и неряшливости в работе. Так как Жека практически отвечал за работу всего ночного клуба, то и на телефонные звонки отвечал всегда. Но не сегодня. Что было странным.

Именно с помощью работы, Вит собирался разлучиться сладкую парочку, чтобы поговорить с Дашей наедине. «Индиго» — лучший повод заставить друга покинуть Беляеву. Но Алексеевский не просто не брал трубку, в итоге он отключил телефон. Значит, у него были более важные дела. Вит даже догадывался какие.

Воронов прекрасно понимал, что там ему не будут рады, но ничего с собой поделать не мог. Разговор с Дашей стал необходимостью. Виталию было совершенно безразлично, что Даша, скорее всего, опять начнет дерзить, язвить или оскорблять. Может даже устроит скандал. Такие мелочи мало волновали его. Ворону почему-то стало жизненно необходимо увидеть ее. Пусть даже злую и колючую. Даже решение узнать, зачем же Беляева вернулась, отошло на второй план.

Нехорошее предчувствие усилилось, стоило ему заехать на территорию дома. Весь дом словно спал, поглощенный ночной тьмой и укутанный объятиями Морфея. Только из одного окна лился гостеприимный свет. Значит, кто-то находился на кухне. Он чуть замешкался на входе. По-хорошему ему стоило подождать утра и спокойно поговорить с Дашей. Но желание увидеть бывшую невесту победило. Непреодолимая сила потянула Виталия внутрь, хотя он уже понимал, что увидит там неприятную сцену.

Виталий не увидел. Вначале он услышал. Легкий стон, который издает женщина, когда ее ласкают опытные мужские руки. И голос. Ее голос, который разрывал его изнутри волнующей хрипотой и страстью. Ворон прислонился к стене, пытаясь совладать со своенравным дыханием, которое норовило сорваться. Сердце по ощущениям билось где-то в глотке, а шум от его ударов заглушал все остальное. Словно под гипнозом, Виталий оттолкнулся от стены и преодолел последние метры по коридору, дойдя до злополучной кухни. То, что Виталий там увидел, он запомнил на долгие годы. Неоднократно ему будет сниться эта злосчастная сцена. Долгое время она будет стоять перед глазами, заставляя Воронова делать ужасные вещи.