– Сделай это, или я даже не буду ждать, когда начнется кома, – сказал «дядя Сэм». – Просто перережу ей горло.

– Но… – сказал сенатор Фибс.

Мэгги услышала щелчок – и затем гудки.

– Черт! – Сенатор швырнул трубку таксофона так сильно, что она отскочила от приемника и повисла в воздухе. Он нервно провел рукой по волосам и зашаркал ногами, как будто хотел побежать.

Что ж, Мэгги не собиралась позволить нарциссической нерешительности появиться. Если ей придется бороться с сенатором, пока она пытается найти Кайлу, девочка умрет еще быстрее. Мэгги решилась. Она открыла дверь, выскочила из машины и зашагала по тротуару. На улице было прохладно, и она плотнее закуталась в пальто. Ей нужны были ответы, и прямо сейчас. Ей было плевать, кем он был, какой властью обладал и что натворил. Кайла была важнее, чем все это.

Сенатор все еще стоял у телефонной будки, ссутулившись, спиной к ней. Уперев взгляд в землю, выглядел полностью побежденным, как бы сдутым, сломленным. Это был наилучший момент, чтобы побороться с ним, холодно подумала Мэгги. Обезумевшие от горя люди теряют способность лгать. Она наверняка сможет добыть немного правды за его фасадом.

– Сенатор, – сказала она.

В смятении он резко развернулся, его глаза расширились, когда он узнал ее.

– Мисс Кинкейд, – сказал он, пытаясь говорить коротко и сухо. Но хрипота в его голосе и виноватое выражение выдавали его.

– Думаю, пришло время поговорить честно, – сказала Мэгги.

– Я думаю, пришло время вам сесть в машину и поехать домой, – отрезал Фибс. – Вы отстранены от дела. Я немедленно сообщу об этом Фрэнку.

Мэгги выпрямилась и внимательно на него посмотрела. Она хорошо знала таких мужчин, как он, – мужчин, который считали, что запугиванием и силой можно решить все проблемы. И она знала, как с ними бороться.

– Сенатор, сейчас мы сядем в вашу машину, и вы расскажете мне, что, черт возьми, здесь на самом деле происходит. Или я очень сильно разозлюсь.

От этих слов его глаза не просто расширились, а почти вылезли из орбит. Сенатор был привилегированным человеком – мало кто говорил ему «нет».

К счастью для Кайлы, Мэгги было не так легко запугать.

– Да ты вообще знаешь, кто я? – проревел он, надвигаясь на нее, видимо, надеясь использовать свой рост для пущего устрашения. Но Мэгги не шелохнулась и продолжала пристально на него смотреть. – Я могу тебя уничтожить!

– А я могу вас арестовать, и через двадцать минут вы будете в комнате для допроса, – безапелляционно отрезала Мэгги. – И это пойдет в комплекте с камерами, официальными протоколами и репортерами, которые будут ждать вас по дороге из штаб-квартиры в вашу собственную тюремную камеру. Так что вам стоит подумать секундочку, прежде чем угрожать мне. Это я могу уничтожить вас, сэр. Так уничтожить, что вы никогда не восстановите то, что сейчас имеете. Ни вашу работу, ни друзей. Ваша жена уйдет от вас. Ваш ребенок, жизнью которого вы играете по какой-то причине, больше никогда не заговорит с вами. Если будет жива. Вы будете просто очередным грязным коррумпированным политиком. И ваш портрет никогда не повесят в Овальном кабинете. И я начинаю думать, что это волнует вас больше, чем безопасность Кайлы. Не могу поверить, что вы настолько испорченный, что можете рисковать жизнью дочери ради политической карьеры.

Он молча уставился на нее в бешенстве, буквально вибрируя от гнева. На мгновение она испугалась, что он попробует ее ударить, но продолжила, не обращая на него внимания. Она смогла бы обуздать его, если бы дело дошло до этого.

– Взвесьте за и против, почему нет? – зашипела она. – Ваша семья… жизнь вашей дочери. Если вы хоть на каплю о них заботитесь, вы сделаете то, что я скажу.

Мэгги скрестила руки на груди, пригвоздив его суровым взглядом. Она не собиралась отступать. Не собиралась подхалимничать и прятаться. Она была защитницей Кайлы. Ее маяком. И она собиралась вернуть эту девочку домой.

– Ваш ход, сенатор.

Джейк тихонько выругался, посматривая одним глазом на монитор, установленный на пассажирском сиденье. Красная точка находилась на Пятой авеню уже добрых пятнадцать минут. Куда бы сенатор ни направлялся, он припарковал машину.

После их с Кинкейд второго разговора днем Джейк установил жучок на сенаторский «Лексус». Он не мог избавиться от ощущения, что что-то во всем этом не так. И когда поздно вечером Джейк увидел, что красная точка начала перемещаться, указывая на то, что сенатор покинул усадьбу, он понял, что был прав.

Он поспешил за сенатором и успел бы, если бы его не остановили из-за невключенных поворотников. Полицейский отпустил его, как только он достал свое удостоверение, но это дало Фибсу фору. Проклятье. Джейк с трудом продирался через плотный поток машин. Его раздражение росло с каждой минутой. Наконец он повернул на Пятую авеню и притормозил, заметив припаркованный «Лексус» – пустой. Джейк проехал квартал и затем вернулся. И вдруг заметил их.

Черт. Мэгги Кинкейд стояла на тротуаре и спорила с сенатором. Конечно, она на него набросилась. Он неохотно улыбался. О, она поставит его на место, Джейк это знал. По крайней мере, она будет при этом чертовски мила, подумал Джейк и невольно широко улыбнулся. Эта женщина состоит из страсти и проблем. А Джейка всегда непреодолимо влекло и то и другое. Она запросто заткнула его – нельзя сказать, что многие женщины на это способны. Особенно те, кто ловится на удочку «военного героя».

Мэгги Кинкейд не впечатляло то, что произошло много лет назад, – она была сосредоточена на настоящем. На деле. Чем больше времени он проводил с ней, тем меньше ему хотелось с ней расставаться. И это при том, что он не мог избавиться от ее нападок.

Он увидел, что Мэгги ведет сенатора обратно к его машине. Джейк припарковался, вышел из внедорожника, прошел вниз по улице и постучал в тонированное окно «Лексуса». Хорошая намечается вечеринка.

Окно приоткрылось, и Джейк нейтрально улыбнулся сенатору, который, казалось, хотел сквозь землю провалиться.

– Сенатор, – начал Джейк. – Я сяду назад, если не возражаете.

И не дожидаясь согласия, он открыл заднюю дверь и уселся сзади.

Мэгги кинула на него взгляд, явно говорящий «Ты? Опять?», но Джейк просто улыбнулся ей. Она отвернулась и продолжила разговор с Фибсом.

– Вы должны рассказать мне, что происходит, – настаивала она, пристально глядя на сенатора. – Мне все равно, что это. Мне все равно, если вы сделали что-то неправильное или незаконное. Я больше не работаю на ФБР. Мне наплевать на любые законы, которые вы нарушаете, и на политические тайны. Я здесь не для того, чтобы вас наказать, – я здесь, чтобы спасти вашу дочь.

Сенатор вздохнул, поднял очки и потер глаза. И затем он начал говорить:

– Есть… Есть документы, которые имеют… особенные… уровни классификации. Такие документы, которые могут видеть только определенные сенаторы из определенных комитетов. Из-за их деликатного характера мы читаем их в специальной комнате. И это абсолютно конфиденциально. Нельзя делать заметки, нельзя приводить помощника. И он хочет, чтобы я взял документ из этой комнаты.