Я ждала эмоций: слез, радости или хотя бы улыбки с детскими ямочками, но Марина сдержалась. Она закрылась от нас, от камеры. Может быть, устала, перенервничала, а может, мы подошли слишком близко, подобрались с объективом к самому сокровенному. Дальше Марина нас не пустила.

Молча мы сели в машину и нас отвезли на вокзал.

В поезде у меня было достаточно времени, чтобы проанализировать съемку. Я перебирала в мыслях события прошедшей ночи и утра, прерываясь на расспросы: а снял ли Леша детей? А крупно? А снял, как собаки заснули на ковре у камина? А прощание хоть как‐то получилось или это была совсем скомканная сцена? Записан ли диалог Марины и Дениса, в котором он рассказывает о своей первой собаке?

Уставшие оператор и звукорежиссер послушно отвечали на вопросы, а мне не терпелось посмотреть материал и начать монтировать.

Питерская съемка была последней по плану. Теперь можно считать съемочный период завершенным и переходить к монтажу.

В приюте почти тысяча героев, тысяча историй, людей, там каждый день новые события – снимать можно бесконечно. Но я ставила три основные задачи: снять разные времена года, отразить работу волонтеров и рассказать несколько историй приютских собак со счастливым концом. В съемочном периоде эти задачи мы выполнили – есть тепло, есть мороз, есть главные героини; Джек, Мишка, Баунти и Захара дома. Осталось сложить все кусочки в единое кино.

Потом еще будет сведение звука, цветокоррекция, оформление фильма, но это потом. Сейчас главное монтаж.

Бессонная ночь, напряженные съемки и монотонный стук колес утомили, и я уснула. Во сне смонтировала три варианта истории о поездке в Питер и всеми тремя была недовольна. Из мучительной дремы меня выдернул телефонный звонок – новая хозяйка Евы сообщила, что переоценила свои силы и оставить собаку у себя она не может.

Перед отъездом в Питер я перемыла и убрала в шкаф собачьи миски, вымыла от шерсти пол во всей квартире и облегченно вздохнула. А теперь все сначала: быть привязанной к прогулкам с Евой, готовить ей, вычесывать и заново пристраивать. А я так надеялась, что Новый год Ева встретит дома с хозяином…

– Еву вернули? Это просто восхитительно! – бодро и радостно отреагировала Лена по телефону.

– Восхитительно? – не поняла я.

– Некоторые, когда передумывают, просто оставляют собаку на улице и все, а тебе ее вон даже на дом привезут!

Я вышла встречать Еву. Бывшая новая хозяйка припарковала машину, открыла заднюю дверь и Ева стремительно выпрыгнула.

Унюхав и увидев меня, она буквально кинулась мне на шею: встала на задние лапы, передними уперлась в плечи и принялась облизывать лицо. От радости Ева повизгивала. Устав стоять по-человечески, она опустилась на мгновение, но снова поднялась и ткнулась мордой в мою щеку.

Во время этих объятий бывшая новая хозяйка извинялась и поясняла перемену своего решения, но я не могла слушать ее внимательно, а поражалась поведением Евы. Собака была рада так, будто я ее сын, вернувшийся живым с войны. Это было неожиданно.

– Вот видите, Вика, как она вас любит! – сказала девушка, – у меня она так не радовалась, скулила. Мне даже кажется, она без вас страдала.

Мне вспомнились слова Лены о том, как все восхитительно, и я поблагодарила девушку за попытку помочь Еве. Я почти не сердилась, наверное, потому что хорошо понимала ее. Взвалить ответственность за чужую судьбу и засомневаться в своих силах – вот что ее напугало и остановило. Я ощущала то же самое. Только у нее было место для отступления, у меня же нет. За моей спиной приют, а в приют я Евочку никогда и ни за что не верну.

Бывшая новая хозяйка скомканно простилась и уехала, а мы с Евой пошли гулять на лужайку за домом. Я вела ее на поводке и размышляла: неужели всего за несколько дней собака может так прикипеть к человеку? Неужто Ева так сильно меня полюбила? Такие яркие и сильные собачьи эмоции после недолгой разлуки. Как, должно быть, ей тоскливо было в чужом доме, с чужими людьми, если она все эти дни думала обо мне.

А может быть, ей просто нужно было время? Пожила бы она в том доме две-три недели, забыла бы про меня и полюбила бы новых хозяев.

И как теперь отдавать ее кому‐то? Пусть даже самому доброму, самому ответственному человеку. Она же не мебель, чтобы возить ее из квартиры в квартиру! И как жить, зная, что собака страдает, скулит и отказывается от еды?

– Ладно, – сказала я Еве и самой себе, – пойдем домой, там разберемся.

Я достала с дальней полки миски и вернула в коридор подстилку. Ева тут же заняла свое место, уложив морду на передние лапы, шумно вздохнула и крепко уснула.

Не меньше Евы радовался и сын – в доме снова была собака.

* * *

Я наивно полагала, что умение искренне и трогательно писать, хорошо фотографировать выведет мои публикации на самое видное место в соцсетях, тексты о Еве прочтут миллионы, и хозяин откликнется. Но ничего подобного тому взрыву, как после истории с Безуховым, в Интернете не произошло.

И я поняла, почему Безухова хотели забрать многие, а Еву никто.

Оставалось только писать очередной пост о Еве. Нужен был честный, откровенный текст, чтобы люди почувствовали мои переживания, поверили и захотели помочь. Только теперь я буду очень придирчиво выбирать Еве хозяина. Ей нужен один хозяин на всю жизнь – самый разумный, самый терпеливый, самый любящий. И чтобы больше никаких возвратов.