В этот момент под автобусом что-то чавкнуло, и его начало медленно разворачивать на месте. Сообразив, что забуксовало одно из колес, папа попытался прибавить газу, но это не помогло. Открыв дверь, он увидел, что заднее колесо увязло в рыхлой земле почти до самого диска.

Папа заглушил машину и выпрыгнул.

– Поезд дальше не идет! Просьба освободить вагоны!.. – сказал он.

– Вытолкаем! Нас вон сколько! Одна Рита чего стоит! А Моховы? Это ж сплошная мускулатура! Если они перестанут подкладывать под меня недоеденные бутерброды с вареньем, им вообще цены не будет! – бодро сказал Покровский.

Петя разразился своим коронным смехом, от которого сотрясались тучи. Спасаясь от его хохота, все поспешно покинули автобус и встали рядом с папой. Покровский шумно распоряжался, кому за что хвататься, причем самые большие надежды возлагал почему-то на Сашу, который заталкивал в выхлопную трубу палку.

– Кстати говоря, это рычаг! Рычагом можно даже землю перевернуть, если луну привинтить к космосу и сделать ее опорой, – авторитетно объяснял он всем подряд.

Но, увы, рычаг не помог. Сколько они ни раскачивали автобус и ни приподнимали его домкратом, сдвинуть его так и не получилось. Колесо только выбрасывало фонтанчики грязи и сразу застревало снова. Папа же все время волновался, потому что Рита, Костя и Саша были сразу везде. Перебегали перед автобусом, лезли под колеса и даже на крышу, пытаясь выталкивать автобус сразу со всех сторон.

Наконец, красный и злой, папа заглушил мотор и сказал:

– Я пошел искать трактор!

– Где ты будешь его искать? – спросила мама.

– Не знаю! Сначала надо понять, где тут населенный пункт! – сказал папа, прислушиваясь. Ему почудилось, что где-то впереди в молочном тумане слабо ударил колокол.

Папа хотел идти туда, но в этот момент заурчал мотор и им навстречу выехал «уазик» – буханка с кузовом как у грузовичка. Этот «уазик» был такой мятый, словно его проглотил великан, а потом, сломав об него зуб, выплюнул.

Папа Гаврилов на всякий случай замахал руками, опасаясь, что в тумане «уазик» врежется в автобус. Однако «уазик» ни во что не врезался. Он остановился. Водительская дверь распахнулась, и спрыгнул мужчина лет пятидесяти – худощавый и гибкий.

Он стоял на дороге и с интересом разглядывал маму, папу, десятерых детей (включая Моховых) и Покровского, державшего на плече миноискатель.

– Денис Иваныч. Староста при храме Царевича Димитрия! – представился мужчина и показал в туман, где продолжал бить треснутый колокол.

– А мы тут застряли! – сообщил папа, хотя это было и так понятно.

Денис Иваныч обошел автобус, посмотрел на заднее колесо, толкнул его резиновым сапогом и хмыкнул.

– Копает? – спросил он.

– Копает, – ответил папа.

– Ясно. А едете куда?

Папа смутился, не зная, что отвечать, но выручил Покровский.

– Сюда! – бодро сказал он, показывая пальцем точку на карте.

– Сюда не проедешь, – сказал Денис Иваныч. – Летом еще как-то можно, а зимой вообще никак.

– Точно? – спросил Покровский.

– Точнее не бывает… Там ручьи везде, все раскисло.

– А через ручьи можно как-то переправиться? – спросил Покровский.

– Разве что пешком… Ну ничего. До храма я вас довезу, там вы машину и бросите. Никто не тронет, народ у нас хороший! А потом еще километров на пять могу подкинуть. Мне все равно в ту сторону ехать надо. Там у нас Константинополь осаждают.

– Константинополь? – ошарашенно переспросил папа Гаврилов, но Денис Иванович уже полез в свой «уазик» за тросом.

Через час покрытый коркой грязи микроавтобус уже стоял на асфальтированном дворе маленького храма. Папа Гаврилов озабоченно разглядывал колеса. Каждое было похоже на огромный ком. Казалось, колеса вообще не крутились, а автобус скользил на грязи как на санках.

Рядом с храмом был сельский магазин. Дети высыпались из автобуса и, как дикие, кинулись в него. Даже Серафим с Андреем поддались всеобщему покупательному настроению. Можно было подумать, что они приехали не из города, а из очень глухого леса и это первый магазин в жизни, который они видят.

– Купи! – кричала Алена.

– Купи-и-и-ииии! – подпрыгивал Саша, в конце крика срываясь на комариный писк.

Рита не рискнула соваться в магазин без мамы. Упираясь ногами, она буксировала маму за руку и повторяла:

– Купи-купи! Хочу-хочу!

– Ну и что тебе купить? – спросила мама.

Рита растерялась. Она понятия не имела, чего хочет, но быстро вышла из положения.

– Хочу чего-то там желтое! – выпалила она.

Петя вышел из магазина впечатленный и заявил, что таких магазинов не видел даже во время байдарочного похода. В нем продавалось все – от хлеба и кильки до канцтоваров, порошка и лопат.

– Только молочки почему-то нет!

– А зачем здесь молочка? Вон она идет, твоя молочка! – сказала мама и за рукав оттащила Петю с дороги, где на него, выставив рога, двигалась рыжая корова с колокольчиком на шее. По всем признакам, у коровы были сложности с характером, потому что на оба ее рога были надеты самодельные заглушки из двух пластиковых бутылок.

Денис Иванович вместе с папой осмотрел его автобус и хмыкнул.

– Ну все! Перегружайте свои вещи ко мне! – сказал он и, открыв багажник, стал перекладывать рюкзаки в кузов «уазика». Папа Гаврилов, Покровский и Петя помогали ему.

– Кстати, если кому-то надо позвонить – звоните сейчас. Потом уже не будет связи. И телефоны ловят только на той вон горке. – Денис Иванович показал на скалу с поклонным крестом, которая высилась над всем селом.

На горку никто не побежал, зато Петя припомнил, что в байдарочном походе, когда надо было отправить сообщение, они залезали на дерево и подбрасывали телефон вверх.

– И что, получалось? – спросил Покровский.

– Получалось, пока кое-кто не стал делать то же самое в лодке. И с моим телефоном! – мрачно сказал папа, и Петя торопливо замял тему.

Наконец с погрузкой было покончено. Рюкзаков в кузов навалилась целая гора.

– А дети? – спросил папа Гаврилов.

– Дети укладываются сверху и держатся за борта и за вещи. Взрослые тоже. Лучше лежать. Сидеть не советую, – сказал Денис Иваныч и радостно засмеялся, должно быть представляя, что будет с тем, кто рискнет сидеть.

– А если пешком? – спросила мама.