Он обернулся и подхватил ее на руки. Она была легкой как пушинка. Она обнимала его за шею обеими руками и тихо смеялась, откинув голову назад. Волосы ее свисали гораздо ниже талии.

– Моя малышка! Моя девочка! Мой аленький цветочек!

Она вдруг перестала смеяться, лицо ее стало серьезным.

– Скажи, только честно, ты меня не бросишь?

– Я? Тебя? Ты шутишь? – Иван стал целовать ее, неистово, страстно, она отвечала так же страстно, жадно ловила его губы. Он понес ее в комнату, чувствуя себя Геркулесом, способным с легкостью разорвать львиную пасть голыми руками.

Новая ночь была еще жарче, чем предыдущая. Наутро Иван чувствовал себя вымотанным до предела. Все же он заставил себя встать, принять душ, напился крепкого кофе и немного пришел в себя. Катя только-только открыла глаза, когда Иван, полностью готовый, уже собирался уходить на работу.

– Бедненький ты мой, – прошелестела она, сладко потягиваясь в постели. – В такую рань уже на ногах.

– Волка ноги кормят, – пошутил Иван. – Ты вот что, вставай потихоньку и собирайся. Бери только самое необходимое. И то, что тебе дорого. Вечером я приеду, возьмем такси и поедем ко мне.

– Слушаюсь, мой повелитель. – Катя шутливо приставила ладонь к виску, отдавая честь.

– Эх ты, дурында, – с ласковой усмешкой произнес Иван, – к непокрытой голове не козыряют.

– Ну, это мужики не козыряют, – весело сказала Катя, – а нам, девушкам, можно.

Он кивнул и направился в прихожую. День выдался напряженный, клиенты попадались как на подбор скандальные и привязчивые: все им было не так да не эдак. Иван с трудом отыскал в череде заказов свободные полчасика на отдых и невольно прислушался к себе: как организм отреагировал на ночное сумасшествие с Катей. К его удовольствию, самочувствие было вполне сносным, лишь немного кружилась голова да пару раз пошла носом кровь, но не сильно и не долго, сразу остановилась.

Вечером они с Катей заказали такси, погрузили ее нехитрый скарб, в основном состоящий из картин, мольберта и пары небольших сумок с одеждой, и поехали к Ивану домой.

На пороге их встретила Маша. Она внимательно поглядела на Катю, кивнула в знак приветствия и тут же ушла в свою комнату. Катя стояла не двигаясь, прижимая к груди завернутые в газету холсты.

– Ну чего ты? – Иван легонько подтолкнул ее. – Заходи. Чувствуй себя как дома.

– Угу, – пробормотала она.

Ему показалось, Катя думает о чем-то своем, неизвестном ему и непонятном. Он испугался, что она передумала и сейчас уйдет.

– Катюша, что с тобой? Не стесняйся, проходи.

– Да я и не думала стесняться, – нарочито бодро проговорила Катя и наконец зашла в прихожую.

Иван поставил сумки на пол.

– Давай мне картины.

Она поспешно замотала головой.

– Нет, я сама, – осторожно приставила их к стене и расстегнула молнию на куртке.

– Ты иди в комнату, – велел ей Иван, – там располагайся, вещи в шкаф клади. Картины можешь туда же, на полки, шкаф огромный, места хватит. А я погляжу, что там с ужином.

Катя послушно кивнула, сняла сапоги и потащила картины в комнату. Иван вымыл руки и заглянул в холодильник. На полке стояла сковородка с котлетами и большая кастрюлька с гречкой. «Умница доча», – с нежностью и благодарностью подумал Иван. Он был невероятно рад, что не нужно самому готовить еду, а можно быстро поужинать и лечь – от накопленной за два дня усталости он валился с ног.

Иван быстренько разогрел котлеты и гречку, разложил еду по тарелкам и заглянул в комнату. Катя заботливо и аккуратно укладывала полотна в шкаф. Сумки с одеждой стояли рядом не распакованные.

– Идем есть, – позвал Иван.

– Идем.

Они с аппетитом уплетали котлеты и гречку, щедро политую маслом и кетчупом.

– Вкусно, – похвалила Катя, – твоя дочка здорово готовит.

– Да она вообще у меня молодец, – с гордостью похвастался Иван.

Катя усмехнулась.

Он подумал о том, что по-хорошему надо бы позвать Машу за стол, постараться как-то завязать общую беседу, сделать так, чтобы девчонки подружились. Но у него сейчас не было на это сил. Сказывался сумасшедший график последних дней. Ему хотелось лечь, закрыть глаза и уснуть.

– Ты какой-то бледный, – словно прочитав его мысли, сказала Катя. – Иди отдыхай. Я, так и быть, уберу здесь.

– Премного благодарен, – шутливо ответил Иван.

Он решил, что действительно ляжет и немного подремлет. А потом встанет, и они все вместе выпьют чаю и поболтают. Он хотел было заглянуть к Маше и сказать ей спасибо за ужин, но почувствовал, что его шатает. Иван с трудом доплелся до дивана, не расстилая, улегся. Едва его голова коснулась подушки, он отключился.

Ему снилось, что он опять в больнице. Лежит под капельницей, а рядом сидит Трефилов в идеально отутюженном халате и такой же шапочке. Иван во сне расстроился до невозможности – как так, снова постель, беспомощность, уколы, процедуры? Он со страхом думал о том, что вот-вот в палату зайдет Катя и увидит его, опутанного трубками, бледного и немощного. Иван захотел немедленно подняться, но тело не слушалось его. Он попробовал заговорить с Трефиловым, но изо рта вырвалось лишь несвязное мычание.

– Молчите, – строго произнес Трефилов и погрозил Ивану пальцем в прозрачной силиконовой перчатке. – Вам нельзя говорить. Двигаться тоже нельзя. Иначе…

Он не успел закончить. Откуда-то сбоку раздался крикливый голос Зойки.

– Правильно, к наркологу его! Чтоб знал, как пить!

Иван беспокойно заерзал, замычал громче, пытаясь сбросить капельницу, а вместе с ним одеяло, которое казалось ему пудовым от тяжести. Но Трефилов и Зойка навалились на него вдвоем, пыхтя и ругаясь. Зойка что-то бормотала, ее черные, в катышках туши, ресницы то поднимались, то отпускались, словно крылья какой-то фантастической, зловещей бабочки…

И вдруг Иван увидел Лидию. Она бесшумно скользила по стене, глядя прямо на него своими удивительными зелеными глазами. Ни Трефилов, ни Зойка, очевидно, не замечали ее, продолжая бороться с Иваном, прижимая его к кровати. Но он сам отчетливо видел ее лицо, такое бледное, что оно почти сливалось с белой стеной, видел хрупкие пальцы, стиснутые на груди. Иван сдавленно крикнул и рванулся из рук Трефилова и Зойки. Лидия испуганно метнулась по стене – он понял, что это не Лидия, а лишь тень, бесплотная тень, которая может исчезнуть от дуновения ветерка.

Зойка на мгновение отвлеклась, перестала душить Ивана, взглянула на стену. Лицо ее скорчилось от злости. Она набрала в легкие побольше воздуха и …

– Нет! – крикнул Иван что было мочи и яростным движением скинул с себя Трефилова. – Нет! Нет! Лида!..