– Уолли Лэмб? – спрашиваю я. – Это твое?

Не-Джо смеется:

– Ага, лучшая книга, которую я когда-либо читал, о преодолении ненависти к самому себе и прощении. О поисках самого себя.

Ладно.

– Я… ого.

Не-Джо пожимает плечами, прежде чем достать следующую стопку комиксов.

– И плюс это же рекомендация Книжного клуба Опры, так что сам понимаешь. То, что говорит Опра…

– Всегда верно, – подхватываю я. – А где у нас Оливер?

– В последний раз я видел его в подсобке. Хочешь, чтобы я пошел его поискать?

– Нет-нет, все нормально. – Я оглядываюсь, размышляя, стоит ли мне дать Оливеру знать, что я здесь, или попытаться застать его в следующий раз. Что мне на самом деле надо сделать – так это отправиться домой и попытаться привести в порядок голову. И как минимум позвонить братьям. Большинство повреждений должны починить уже сегодня, но у меня внутри сидит неприятное предчувствие, что это будет только начало наших проблем, потому что тогда им надо будет снимать панели и смотреть на начинку лодки.

Моя встреча с ребятами из Л-А запланирована уже через несколько дней, а я даже не думал еще, какие мне нужно задать вопросы, или даже о том, есть ли у нас вообще другие варианты, кроме как согласиться. Эта неспособность сосредоточиться на непосредственной цели моего приезда сюда – доказательство того, что Харлоу права и нам надо сделать шаг назад и немножко остыть, что мы и делаем в данный момент.

Черт. Харлоу.

Со вздохом я опускаюсь на диванчик, который Оливер поставил у окна у входа в магазин. То, что у нас с ней, вышло за пределы комфортной, ни к чему не обязывающей интрижки. Даже если бы Харлоу не сделала этот шаг назад и не заговорила бы об этом, мне следовало бы сделать это самому. Я чувствовал, как она вчера ночью распалась на части; даже самый невнимательный человек признал бы, что с каждым из нас происходит что-то необыкновенное. Она так чертовски хороша. Я никогда не встречал никого, похожего на нее – такую сильную, такую же волевую, как я, но способную отдаться полностью, позволить мне разбирать ее на кусочки.

Я вытащил из кармана телефон – вижу одно непрочитанное сообщение, мой палец зависает над экраном. Я понимаю, что мне нужно это прочитать. И какой же я все-таки непроходимый лицемер! Убеждал Харлоу, что она на таком этапе своей жизни, когда ей кажется, что все потеряно, а на самом деле нет. И это говорил я – тот, кому тридцать два года и кто чувствует себя таким же растерянным и неуверенным в своем будущем, как и она!

– Ты как будто слишком крепко задумался, Геркулес. Смотри, не повреди себе что-нибудь.

Я подпрыгиваю при звуке ее голоса, и сердце у меня заходится от волнения.

– Я не думала, что ты сюда придешь.

Она заглядывает под прилавок и ставит телефон на зарядку, затем плюхается на диван рядом, касаясь меня бедром.

– Ты зашла по дороге на работу?

– Когда ты задавал мне этот вопрос, – говорит она, глядя на меня с очаровательной легкой улыбкой, – ты ведь мысленно сделал кавычки на слове «работа», да?

– Ага.

– А я ведь на самом деле иду на… – она поднимает пальцы в воздух и сгибает их дважды, – на «работу». – Взяв меня за руку, она смотрит на часы: – У меня еще полтора часа до того, как я должна доставить поднос с мини-кексами на встречу и отправить несколько факсов.

– И что же ты делаешь здесь? – хочу я спросить, но прикусываю язык, потому что понимаю, что любой ответ, кроме «потому что я надеялась найти здесь тебя, дубина!», меня разочарует.

Мне немного непривычно видеть Харлоу такой: она аккуратная и правильная, на ней черная узкая юбка, шпильки, яркая оранжевая шелковая блузка, длинные волосы тщательно расчесаны и заколоты на затылке. Она забавная и очаровательная, собранная и так сильно отличается от той Харлоу, которую я вижу в постели, от той, которая умоляет меня ее связать и трахать сильнее и больше. И хотя со стороны может показаться, что это я командовал парадом, на самом деле, конечно, это она использовала меня, использовала мое тело, чтобы забыться и уйти от всего. И как-то немножко тревожно от того, как сильно мне нравится мысль, что я единственный, кто знает такую Харлоу, это тайную, распутную версию золотой, прекрасной девушки.

– Раз уж мы решили теперь быть просто друзьями, – говорю я, – я могу сказать, что ты выглядишь чертовски хорошо, Рыжик.

Она моргает, глядя на меня, видимо удивленная, но потом улыбается:

– Спасибо.

– Потому что последний раз, когда я видел тебя рано утром, ты выглядела так, словно только что выкатилась из чьей-то постели, – продолжаю я, совершенно упуская из виду тот факт, что вообще-то я видел ее не далее как сегодня утром. Она не поправляет меня и… Что ж, ладно. Я думаю, мы оба понимаем, что наш разговор – это минное поле, с которого лучше бы уйти поскорее.

– Это был не самый лучший момент в моей жизни, поэтому я, пожалуй, оставлю это в прошлом и соглашусь с тобой. Решительно никаких больше Тоби Амслеров в моем будущем. У меня заканчиваются пальцы, а значит, пришло время быть более избирательной в определенных вещах.

– Заканчиваются… пальцы?

– Пальцы, – говорит она, поднимая обе руки и шевеля всеми десятью пальцами у меня перед лицом. – Это очень личное решение, к которому можно относиться по-разному и по-разному трактовать, но я всегда говорила, что не хочу заниматься сексом с количеством мужчин большим, чем у меня пальцев на руках. Восемь пальцев уже заняты, а значит, у меня больше нет права на ошибку.

Мне требуется некоторое время, чтобы понять: это значит, что Харлоу занималась сексом всего с восемью мужчинами, или точнее, Харлоу занималась сексом с семью мужчинами, не считая меня?

И у меня противоречивые чувства. С одной стороны, я в некотором роде удивлен. Не то чтобы я имел предвзятое мнение по этому поводу, но скорее Харлоу сама вводила людей в заблуждение относительно своей сексуальной жизни, которая на самом деле была совсем не такой, как все думали. С другой стороны, я всегда считал себя достаточно прогрессивным человеком и думал, что если ты не обманываешь и не делаешь больно кому-то, то ты можешь любить кого угодно, жениться на ком угодно и трахать кого угодно. Что ж, это оказалось лицемерием, потому что, когда Харлоу говорит о других мужчинах, с которыми она была, что-то внутри меня мешает спокойно сидеть и кивать.

А Харлоу, которая по каким-то причинам слишком хорошо все понимает, это замечает.

– Эй. Э-э-эй, полегче. Что происходит? – Она приставляет палец к моему лбу и сильно давит: – Ты же весь нахмурился и скрючился. Это что, осуждение на твоем лице?!

– Что? – спрашиваю я. – Никакого осуждения нет.

И я очень рад, что его нет, потому что выражение ее лица меня слегка пугает.

– Да нет, есть! Вы что, стыдите меня, мистер мастер связывания и неприличных оральных ласк?