Но он все еще утыкается лицом мне в шею, его дыхание постепенно успокаивается, выравнивается.

– Харлоу… не двигайся. Я не могу… Просто дай мне секунду.

Не думаю, что я могла бы двигаться, даже если бы захотела, но я и не хочу отрываться от него.

Его губы скользят по моему плечу, он начинает медленно гладить мои бедра, ягодицы, поясницу. Бережно приподняв меня, он тянется между нами и снимает кондом, быстро завязывает его и бросает куда-то в угол.

И затем начинает развязывать узел у меня на спине.

– Нет, – задыхаюсь я.

Он смотрит на меня, видит слезы на моем лице и, наверное, думает, что я плачу от того, что не хочу, чтобы он освобождал меня. А я и сама не понимаю, отчего плачу. Я просто без сил, и если он не может быть внутри меня, то я хочу по крайней мере оставаться связанной… А если мне нельзя больше быть связанной, то мне нужен еще какой-то способ знать, прямо сейчас, что я принадлежу ему и что он будет заботиться обо мне. Что он со всем справится и все исправит, потому что я не уверена, что смогу сделать это сама.

Финн гладит мое лицо большими пальцами:

– Надо, солнышко, больше нельзя быть связанной.

Для меня это как будто единственный способ оставаться целой, не развалиться на кусочки.

– Я понимаю, – произносит он.

О боже, я это произнесла вслух.

– Ш-ш-ш… ш-ш-ш… Иди сюда. – Он развязывает меня так, словно распаковывает подарок, нежно проводя кончиками пальцев по каждому следу от грубого шнура, оставшемуся на моей коже, и затем поднимает меня, словно я ничего не вешу – у меня нет костей, нет мускулов, только кожа, и похоть, и кровь, – и несет меня в мою спальню.

– Здесь? – спрашивает он в конце коридора.

Я киваю, и он кладет меня на кровать, одной рукой убирая покрывало, а другой бережно поддерживая меня под спину. Я пугаюсь, что он сейчас уйдет – но он не уходит. Он ложится сзади, обнимая меня, проводит рукой по моему боку, спускаясь к бедру, затем поднимаясь к животу, а потом добирается до следов от веревки на груди и гладит их очень нежно своей шершавой рукой, целуя мою шею.

– Мне нужно услышать, что с тобой все хорошо, – хрипло произносит он. – Скажи, что тебе не больно.

– Я в порядке. – Я делаю глубокий вдох, но он прерывается на половине. – Только не уходи.

– Не думаю, что я могу. Я… для меня это тоже было сильно. Я… забылся.

ОБЫЧНО Я СПЛЮ ЧУТКО, но в эту ночь я не просыпаюсь ни разу. Ни попить, ни сходить в туалет, я даже не ворочаюсь во сне и не ищу ненагретого места на простыне. Когда я открываю глаза, солнце уже высоко, а мы с Финном лежим все в той же позе, в которой уснули. Финн еще не проснулся, а вот его тело – да. И мне приходится наобещать себе кучу всего – новые туфельки, мороженое на завтрак, обед и ужин, бассейн днем, чтобы все-таки встать с кровати, не перевернув его на спину, и не принять его снова в себя, чтобы только увидеть снова, как он смотрит на меня так, как смотрел этой ночью.

Я все-таки встаю, хотя теперь меня пугает то, что первой моей утренней мыслью была не мысль о маме, не о том, не нужно ли ей, чтобы я отвезла ее сегодня на анализы, не о том, как она спала сегодня. А ведь должно было быть так! Пусть не навсегда – но, господи, по крайней мере первые несколько недель, пока моя семья – мой центр вселенной – нуждается во мне.

Я завариваю кофе и расхаживаю по кухне, когда появляется Финн, одетый в боксеры, которые, видимо, поднял с пола в гостиной. Я не смотрю в ту сторону, но и так знаю, что там до сих пор валяется катушка от шнура, небрежно брошенная на ковер.

Он трет глаза, подходит ко мне и целует меня в шею.

Поскольку я очень стараюсь не растаять, я довольно сдержанна и чувствую на своей коже его улыбку.

– Мне тоже немного неловко, – признается он.

– Просто я как будто должна, – начинаю я объяснять, и он отстраняется и смотрит на меня, и в его глазах появляется непонятное мне выражение, по мере того как я говорю. – Одно дело – желание отвлечься, но я не хочу никакой зависимости.

Как-то очень уж в лоб, Харлоу.

Но он только кивает в ответ. И даже как будто испытывает облегчение.

– Это я уважаю, – говорит он, убирая руки с моих бедер и отступая. Это именно то, чего я хотела от нашего разговора, и в то же время это… немного больно. Финн смягчает эту боль, добавляя: – Я в той же лодке, как говорится. А прошлой ночью ты… Это перестало быть просто потрахушками.

Я разливаю кофе по чашкам и улыбаюсь, поднося чашку к лицу и делая глоток. Обманывая нас обоих, я произношу:

– У нас больше не будет проблем, связанных с нашими противоречивыми супружескими отношениями.

И он поводит бровью в ответ:

– Точно.

Финн

ВСЕ СОМНЕНИЯ, которые у меня были относительно успеха магазина Оливера – например, что поток посетителей в первый день работы это случайность, – исчезают, как только я захожу туда в пятницу днем.

Видимо, в Сан-Диего полно ботанов.

Маленький колокольчик на двери звякает, когда я вхожу внутрь, и я застываю на входе, вытаращив глаза на толпу, которая заполняет маленький магазинчик. И это не только дети или хипстеры типа Оливера – здесь и офисные работники, и домохозяйки, люди самых разных возрастов, от мала до велика.

– Ого!

– Скажи?

Я поворачиваюсь на голос справа и вижу Не-Джо за кассой. Он убирает свои светлые волосы от лица, наклоняясь за ножом, чтобы открыть одну из множества коробок, стоящих позади него.

– Работа в магазине комиксов. Я думал, что я буду тут бездельничать по большей части, иногда почитывать. Может быть, выходить время от времени на задний двор, чтобы выкурить косячок. – Он качает головой и продолжает осторожно доставать из открытой коробки ее содержимое, а потом переходит к следующей. – Но приятель, это место… Оно кипит.

– Я вижу, – говорю я, действительно впечатленный. – У тебя, наверное, нет времени даже полистать собственный товар, да?

– У меня? – Он снова качает головой. – Я не читаю комиксы. Это может прозвучать странно, но меня они вроде как смущают.

Я смотрю на его высветленный ирокез с дредами, его постоянно обкуренный мутный взгляд, на белую футболку, которую он явно стирал вместе с чем-то красным. То есть этот парень, думаю я, проколол себе член! Не уверен, что есть что-то удивительное в том, что его смущают комиксы.

– Ты не особо любишь читать, да?

– В основном я читаю художественную литературу, – поясняет он. – Биографии. Философия, если есть время. Книги о путешествиях. Легкие романы еще туда-сюда, – добавляет он.

Я замечаю бумажную обложку, торчащую из-под прилавка, и в удивлении вскидываю брови. Я почти уверен, что эта книга не принадлежит Оливеру.