— Муж пропал? Ты смотри! — Полковник неожиданно оживился. — А поподробнее?

— Если честно, подробностей не знаю, товарищ полковник. Я с удовольствием ее перенаправил в отделение по месту жительства.

— Помочь не захотел, значит? И что, нашли ей мужа в отделении по месту жительства?

— Не знаю. Она снова звонила мне, жаловалась на Сергеева.

— Это Глеб который?

Огарев коротко хохотнул и даже пробормотал что-то едва слышно — Воронову показалось, что назвал Сергеева редкой сволочью. Мог ослышаться, конечно.

— Так на что жаловалась?

— Обычное дело: под подозрение в таких ситуациях кто у нас попадает? Ближайшее окружение: муж, жена, сват, брат, друг. Тем более она обнаружила за день до его исчезновения, что у мужа роман с ее подругой.

— О как! Интересно-интересно. Муж крутит роман с ее подругой, она бежит из дома, попадает в нелепую историю. Потом муж пропадает. А подруга что говорит?

— Не могу знать, товарищ полковник.

— А вот ты возьми и узнай, — сощурился он. — Знаешь, может, маньяк к этой семейке и не имеет отношения, но скелетов в их шкафах, прости господи, с десяток точно наберется. Оно нам вроде и некстати, но… Так Сергеев, говоришь, давит?

— Так точно.

— А ты возьми, Воронов, и пожалей ее. Помоги, посодействуй. Может, она из благодарности рот откроет наконец. И расскажет, как следы предположительно от ее домашних тапочек очутились в метре от места гибели последней жертвы. Если, конечно, это ее следы и ее тапочки. И что с ней вообще стряслось в ту ночь, когда чудовище расправлялось с очередной жертвой, тоже пусть расскажет. Все, ступай. И делай хоть что-нибудь, капитан! Убеди меня в том, что написавший явку с повинной не маньяк! Помни: у тебя всего семьдесят два часа. Даже уже меньше.

— Ты куда?

Он застал ее у входной двери. Совершенно случайно вышел из ванной, потому что вспомнил, что забыл в кухне телефон, а ему сегодня могли звонить. Вышел с намыленной левой щекой: собирался бриться. И увидел Арину у двери. В плаще, в ботиночках, с дамской сумкой в одной руке и пакетом с вещами, которые забрала из дома десять дней назад, — в другой.

— Ты куда это с котомкой, дорогая?

На щеке под пеной тут же вздулся и заходил желвак. Он точно знал, что это бывает только на левой щеке, правая у него всегда остается неподвижной. Следствие детской травмы. Подумал еще: хорошо, что щека намылена. Арина не поймет, что он взбешен.

— Ты ответишь мне?

Виктор встал возле двери в ванную, упер руки в бока. Он не понимал. Он не мог поверить, что милая надежная Аринка способна вот так без объяснений просто взять и удрать. Бросить его? Его? Не сказав ни слова? Какого черта! А как, интересно, она собиралась работать с ним после такого подлого бегства? Или и работать не собиралась?

— Так и уйдешь, не объяснившись? Я правильно понял, что ты уходишь?

Она коротко кивнула. Засопела, задрала для чего-то голову вверх. Плакать собралась, понятно.

— Я правильно понял: ты уходишь от меня?

Снова ни единого слова, только головой помотала. Отрицательно. Уже лучше.

— Тогда что происходит?

— Так будет лучше для тебя, для нас. Понимаешь, Виктор, я не все могу объяснить.

— К черту! — Он с силой поддал ногой табурет, попавшийся по дороге, тут же отбил большой палец, поморщился. Повторил уже тише: — К черту все киношные слюни, Аринка! — Передразнил ее, копируя киногероинь: — «Так будет лучше для нас обоих! Это не то, что ты подумал, дорогой! Ты потом мне скажешь спасибо». Так, что ли, получается? Мне решать, что лучше для меня, поняла?

Арина кивнула, затравленно глянула из-под челки. Сдержала слезы, но губы подрагивали.

— Как ты собиралась удрать без единого слова, а завтра выйти на работу? Как ни в чем не бывало? «Виктор Иванович, доброе утро, разрешите доложить», так, да? Извини, но это гадко.

— Я знаю, — сказала она тихо, прошептала почти. Потопталась у порога, начала расстегивать плащ. Наткнулась на его насмешливый взгляд и объяснила: — Мне жарко, ты не подумай.

— Вот! Снова ты решаешь за меня! Откуда ты можешь знать, что сейчас в моей голове?

Он круто повернулся, зашел в ванную. Брился долго, без нужды елозил бритвой по уже гладкой коже. Снова влез под душ, хотя пять минут назад успел вытереться. Потом заново почистил зубы. Чистил с такой яростью, что закровила десна.

— Черт! — Он швырнул зубную щетку в раковину.

Стыдно было признаваться самому себе, но к сорока годам он так и не выбрал ту единственную, с которой бы хотелось состариться и умереть в один день. Все как-то не то, не так и не с той. Понадеялся, что Аринка другая. Она ему очень нравилась, возбуждала, хотелось все время слышать ее голос. Прошлой ночью он смотрел, как она спит, и домечтался до бебика. Маленького такого, послушного, необременительного. Как на картинке про счастливую семью, где все нарядные и улыбающиеся.

Потом подумал, что Арина не сможет стать его женой до тех пор, пока не найдется ее муж. Она ведь не оформила развод. А что, если он где-то бегает? Что, если его не найдут никогда, ни живым, ни мертвым? Что тогда? Как заводить детей вне брака? Мечта о бебике растаяла сама собой.

А теперь выходило, что Арина не та совсем женщина, с которой можно состариться и умереть в один день. Она такая же, как все они: капризная, своенравная, вздорная.

Он выдернул с полки чистое полотенце, насухо вытерся. Прыснул дезодорантом. Вылил на ладонь увлажняющий лосьон, осторожно провел по щекам. Сразу защипало, и он поморщился: переборщил с бритьем. Надел домашние шорты, зачесал волосы назад.

В коридоре взгляд первым делом упал на вешалку. Плащ Арины висел рядом с его курткой, ботиночки стояли под вешалкой. На крючке для зонтов болталась ее дамская сумочка. Пакета с вещами не было.

Стыдно признаваться, но он почувствовал такое облегчение, как будто солнце проделало бреши в ноябрьском небе и снова засияло. Как будто отпустила страшная болезнь. Как будто он только что заключил самую важную в жизни сделку.

Он обрадовался!

Арина стояла на кухне у окна, пила кофе. Ему нравилось, как она это делает: медленно подносит маленькую чашку к губам, на выдохе — короткий глоток, вдох. Спокойный расслабленный взгляд.

Умная, спокойная, верная. Три важных качества, которыми, как он считал, должна обладать его женщина. Три слона, на которых должен быть заложен фундамент его семейной жизни. Счастливой семейной жизни.

Красивая, стройная, грациозная. Еще три плюса в зачет Арине. Три плюс три. Она была идеальной женщиной. И он ее выбрал.

Что же теперь не так?

Он окликнул ее, присел к столу.