Распорядитель с победным видом взглянул на Юльку и, обращаясь к залу, объявил:

— Арык Додж!

Болотный княжич зачем-то вышел из-за трибуны. Одет он был, как и вчера, в расклешенные брюки, просторную рубаху и долгополый с разрезами по бокам шазюбль. Изредка поглядывая в записи, обращался исключительно к Ясной заре:

* * *

Благоуханье болотной травы

И бархат глубокого ила,

Великолепная Юлла,

Превзошли в моем сердце Вы.

Увидеть стремился душою

Улыбку Ясной зари,

Умоляю: в глаза посмотри!

Моею ты станешь росою.

Я не усомнюсь ни на миг:

Ты полюбишь болот просторы,

Что ласкают спокойствием взоры

Тех, кто их глубину постиг.

Сумею и я полюбить

Росистых лугов безмятежность,

Подарить своей Утренней нежность,

И сына, и дочь подарить.

Арык вернулся за тумбу. В полной тишине прозвучал неожиданно звонкий голос Литы:

— Восхитительно!

Грянули аплодисменты. Юлька с благодарностью кивнула фрейлине. Ей понравились стихи княжича, хотя немного смутили.

Распорядитель поднял руку, привлекая внимание. Хлопки не сразу, но стихли.

— Приглашаю Уэлера Хорха!

Претендент, за которого больше других переживала Ветрова, отрицательно покрутил склоненной головой. Каук подбежал к его трибуне и попытался вытянуть из пальцев юноши бумагу:

— Ну вот же! Тут четыре строфы.

Уэлер дернул лист на себя и с оглушительным треском порвал. Распорядитель прислушался к сказанным шепотом словам и обернулся к правительнице:

— Хорх отказывается от участия в этом испытании.

— Его воля, — холодно ответила Райда. В ее тоне Юля услышала: нам же проще.

— Зергэ Апол! — не слишком громогласно объявил последнего участника Каук-старший.

Тот без паузы начал декламировать уверенно и с выражением, почти не заглядывая в записи:

* * *

Светла ты, как месяц небесный,

Звонка, словно юности глас.

Прославлю негромкою песней

Любимых сияние глаз.

Пусть трель соловья на рассвете

Не смеет тебя перебить.

Молю об одном лишь ответе:

Сумеешь меня полюбить?

О Ясной заре я мечтаю,

О ней лишь все мысли мои.

Как солнечным, ласковым маем

Щебечут в душе соловьи.

Найдется ли в трепетном сердце

Твоем для меня уголок?

Скажи мне:

— Мой преданный герцог,

приди!

И я тут же — у ног

У ног моей дивной любимой,

Рожденной в Росистых лугах.

Я грежу о чувствах взаимных.

Судьба моя в этих руках!

Читая оду, Зергэ вышел из-за тумбы и двигался к Юле. На последнем четверостишье опустился на одно колено и, говоря: «Судьба моя в этих руках», тронул ее, сплетенные в замок пальцы.

Зрители захлопали так дружно и громко, что Ветрова вздрогнула.

— Браво!

— Чудесно!

— Победа!

Кричали все. Юля не шевелилась, лишь одна мысль тревожила ее: никто и никогда в настоящей жизни не посвятит ей таких строк.

— Благодарю, Зергэ, — с приторной улыбкой сказала Райда и встала.

Все тут же повскакали со своих мест, Апол вернулся к трибуне. Распорядитель объявил:

— Ясная заря и Лучистая радость удаляются для совещания.

Мать неспешно направилась к двери за троном, но Юля крикнула ей в спину:

— Мне совещаться незачем! Решение принято.

Сквозь взволнованный шепот, похожий на морской прибой, шевелящий мелкую гальку, пробился голос Каука:

— Но традиция требует согласовать…

— Мне известно мнение ее лучистости, — со вздохом сказала Ветрова. — Оно совпадает с моим. Победил Апол. Один балл Уэлеру, два Берту, три — Ватсу, четыре — Арыку.

Выпалив длинную фразу на одном дыхании, Юля бросилась к выходу из зала. Успела услышать, как распорядитель зачитывает суммарный результат двух испытаний. Десять очков получил Зергэ, семь заработал поисковик, шесть у болотного княжича, четыре у Хорха Уэлера и три у Берта. Результат отбора предрешен. Райда не сомневалась, что победа в завтрашнем турнире достанется Аполу, а он и так ушел в отрыв. Фрейлины намекали, что «фруктовый мальчик» хорошо обучен, а стойкости ему не занимать, вряд ли он не воспользуется пыльцой цветка силы.

— Бежать! Валить! Улепетывать! — твердила в такт убыстряющимся шагам Ветрова.

Нужно было срочно разыскать шамана. Но где? Она не запомнила дороги, а спросить… у кого бы спросить? Архивариус. Он все знает. Юля огляделась, пытаясь разобраться в хитросплетениях коридоров и, немного поплутав, вышла в знакомое по росписям место. Лучезарные лучники осыпали солнечными стрелами бегущих болотных воинов. Точно! Здесь они с Элихом разговаривали после посещения архива. Забежала за поворот и чуть не столкнулась с Паулом Паулоном. Архивариус шел кратчайшим путем и удивился, обнаружив у своих дверей взволнованную Юллу.

— Дедушка Лу! — бросилась та к нему. — Мне срочно нужен шаман. Где его найти?

Улыбка слетела с губ старика. Он приложил палец к губам:

— Проходи!

Заперев дверь на ключ, архивариус взял девушку под локоток и провел ее между стеллажами в альков, отгороженный тяжелой занавеской.

— Здесь нас никто не подслушает, — объяснил таинственность своего поведения Паулон.

Вместо кровати углубление в стене занимала грубо сколоченная лавка. На ней лежала стопка книг. Угловая полка служила чем-то вроде божницы. Там стояла писаная маслом икона с образом полупрозрачной женщины, перед ней теплилась лампада. Юля уселась на лавку и, сцепив пальцы, прижала руки к груди в умоляющем жесте:

— Пожалуйста, дедушка Лу, помогите мне найти шамана. Он один способен мне помочь.

— Какого шамана ты хочешь разыскать, деточка?

Имени Ветрова не помнила, поэтому принялась описывать старца, призвавшего ее в тело принцессы. Архивариус догадался, о ком идет речь и с каждым словом девушки хмурился все больше. Когда Юля замолчала, в глазах ее блестели слезинки. Паулон недовольно покачал головой:

— Дюгора изгнал из Росистых лугов твой отец. Пользуясь долгим отсутствием правителя, шаман вернулся, но не практиковал, насколько мне известно. С чего ты взяла, что он поможет? И откуда вообще узнала о его существовании?