Опять двадцать пять. Поставили на ворота какого-то дурака, который мнит себя самым умным. Ну в этот раз хотя бы быстро смекнул, что к чему.

Ко мне вышла троица мужиков разбойничьего вида, ну хоть не бомжеватого.

— Чё припёрся? — сразу с наездом спросил у меня тощий.

— Слышь, после такого обращения у меня пропадает желание вам помогать, — выпалил я. — Я вам жрачку привёз, чтоб не подохли, а вы ещё наезжать вздумали.

— На хр*на нам твоя жрачка? — продолжил коренастый мужик с седыми висками.

— А, не надо? Ну так я пошёл.

И я демонстративно развернулся и сделал несколько шагов по направлению к машине.

— Слышь, а герач у вас не водится? Можем обменять.

Я обернулся и с усмешкой ответил:

— На что?

— Стволы надо? А мож девок хочешь? — предложил третий, чьё лицо скрывалось за кепкой.

— А скот есть? Ну там свиньи или курицы?

— Две коровы есть, три свиньи и с десяток кур.

— А сами-то, как без них будете?

— Ты не представляешь, что такое ломка, — ответил тощий и почесал посиневшие сгибы рук.

— Вы же сдохните без жратвы. Не думали слезть с иглы?

— Не тебе решать, что нам делать! — заявил коренастый. — Либо меняемся, либо проваливай.

Странно вышло. Я приехал тупо им помочь с едой, а они сами готовы отдать последнее за наркоту. Стоит ли брать?

— И все в вашем городе согласны с вашим решением? — спросил я, но уже ни на что не надеялся.

— А у нас не демократия, — ответил тощий.

И то верно. Демократия умерла давным-давно, как и право быть слабым.

— Ну окей, — согласился я, отгоняя сомнения, что уже зародились в голове. — Смотри, через три дня я поеду обратно. Тогда и обменяемся, пойдёт?

— А сейчас ничего дать не можешь? Хоть пару грамм, — попросил тот, кто был в кепке.

— Наркоту сейчас не дам. Но у меня есть кое-что более полезное.

— Что?

— Тушёнка и макароны.

— Пф-ф, оставь их себе, — пробубнил тощий.

И после этой фразы мне расхотелось им помогать. Совсем. Пусть подыхают, если так хотят, а мне больше до них дела не будет.

— Хорошо. Тогда через три дня встретимся.

Я махнул рукой и пошёл к машине.

— Точно сейчас ничего нет? — крикнул мне тощий

— Точно! — буркнул я и сел на переднее сидение УАЗа. — Поехали, — сказал я Синему.

— Ну что, всё ещё хочешь им помогать? — с насмешкой спросил он.

— Нет, — ответил я. — Зачем помогать тем, кто только и мечтает сдохнуть от передоза?

— Ну, я же тебе о том и говорил. На что договорились?

Я рассказал Синему, что согласился обменять наркоту на скот на обратном пути. Причём новые главари города даже не спросили, сколько герача я готов им отдать. Ну что же, оставлю это на своё усмотрение.

День неумолимо вступал в свои права. Внедорожник трясло на каждом ухабе, ведь от дороги здесь осталось только название. И не будь земля здесь настолько загрязнена радиацией, то всё бы давно заросло. А так — нет, УАЗ пробирался по сырой земле. Но, благо эта машина способна пройти где угодно.

Я то засыпал, то просыпался от тряски. Да и девушки на заднем сидении умолкли. Один Синий держался, но во многом благодаря тому, что я периодически подпитывал его радиацией. Мне же самому этого уже не хватало от усталости, или скорее — безделья.

Внезапно машина остановилась. И я вновь проснулся, но не спешил открывать глаза. Дорога была пустынной, и я решил, что Синий просто захотел выйти по нужде. Но звука открытия двери не последовало.

— Мор, посмотри на дорогу, — обеспокоенно сказал Синий.

Я мигом открыл глаза и напрягся.

Прямо посреди того, что осталось от дороги, стояли пять человек. И на расстоянии примерно в триста метров хорошо виднелись их красные глаза.

— Одиночки? — спросил я.

— Одиночки на то и одиночки, что не ходят одни, — ответил Синий.

— Тогда что происходит?

— Без понятия. Может, сходишь и проверишь?

— Я похож на идиота? От них же можно что угодно ожидать.

— Ты похож на самого сильного из нас.

— А объехать их ты не можешь?

— Нет, в грязи завязнем. Там такой слой, что колёса влёт утонут.

Я шумно выдохнул и открыл дверь машины. Вышел. И ботинки провалились по щиколотку в грязь, и мои ноги мигом промокли. Я выругался и только потом посмотрел на преградивших дорогу.

Пятеро стояли недвижимо, как статуи. Правда, уж очень враждебные у них были позы.

Я пошёл навстречу неизвестным. Ботинки то и дело норовили увязнуть в грязи.

И даже не знаю, что больше бесило: чёрная слякоть под ногами или эти остолбеневшие безумцы. А в том, что они точно неадекватны, я не сомневался. Глаза не врут. Насколько мне было известно.

А кроме глаз, на их лицах ничего не было видно. На них была лёгкая одежда из чёрной ткани, что рябила на ветру. А лица закрывали такого же цвета платки. Словно эта пятёрка вышла из пустыни, но тогда бы они, скорее всего, выбрали другой цвет одежды. Что опять за странности происходят?

— Мор, ты куда? — послышался из-за спины голос Лавины.

Она так же, как и я, вышла из машины и выругалась. Только гораздо красочнее, ведь для женщин более критично содержать обувь в чистоте.

Я обернулся и ответил Лавине:

— Путь расчистить иду. А ты какого вылезла из машины? Иди обратно, сам справлюсь.

— Давай я их заморожу? Как раз земля мокрая, а потом по льду проедем.

— Ну, давай. Только машину не задень, — ответил я и жестом подозвал Лавину.

Когда Лавина дошла до меня, я уже соединил её руки с землёй невидимой нитью, и такую же направил к неизвестным.

— Всё готово, можешь начинать, — велел я Лавине.

— Замётано!

Лавина выпрямилась и встряхнула руки. Сосредоточилась.

И из её ладоней прямо к земле пошёл леденящий пар. Он коснулся поверхности и обратил её в лёд. И медленно побрёл дальше по дороге.

— Вот видишь, как просто решаются проблемы, — усмехнулась девушка.

— Ага, — ответил я, ожидая неприятностей.

А интуиция просто орала, что надо валить отсюда. Но я не привык ей доверять. И зря, как оказалось.

Лёд остановился всего в двух метрах от пятёрки неизвестных. Застыл и перестал идти дальше.

— Эй, это что такое? — выпалила Лавина, явно напрягаясь. — Ничего не выходит.

— Прекращай, — опасливо сказал я, — валим отсюда.

Она посмотрела на меня ошарашенными глазами, но в тот же миг прекратила испускать ледяной пар.

Я на миг обернулся и заметил, что все вышли из машины. Словно у моих спутников напрочь отсутствовал инстинкт самосохранения.