Не было ни стилистов, ни прислуги, ни Далилы с Аннализой. Зато было все хорошее и радостное, что сопровождает самый обычный день рождения. Мы ели пирог, который испекла Пенелопа, бразильские закуски, приготовленные Карликом и Горой, пили колу и гуарану. Друзья обменивались новостями, которых за это время накопилось огромное количество. Сила и Рикья поступили в гимназию, а Целовальник, которого вообще-то зовут Марио, в среднюю школу в другом районе. Марио вырос и уже не дурачился, как в начальной школе. Мы рассказывали друг другу обо всем, что с нами случилось за последнее время, и вспоминали о старой Школе с козами. О празднике, когда школе исполнилось сто лет, о воздушных шариках с нашими желаниями, о школьной газете, козах и операции по спасению Белоснежки, моей маленькой цирковой козочки. Саюри, Гус и Зоя чувствовали себя отлично, хотя до сегодняшнего дня никого из моих старых друзей не знали.

Потом мы танцевали. В студии стояла отличная аппаратура, а Фабио притащил кучу дисков. Мы с Глорией показали гостям несколько движений, которые разучивали на занятиях в танцевальной группе. Но когда Фабио пригласил меня на медленный танец, я только покачала головой. Я смотрела на Фло и Сола, которые танцевали в обнимку, и думала об Алексе.

Ну почему он не смог приехать? И почему не позвонил?

Я узнала это только тогда, когда вечеринка окончилась.

Жизнь бывает очень странной, в особенности это касается моей жизни. Всякий раз, когда происходит что-то хорошее, вскоре случается что-нибудь плохое. И так же, как и с новостями, когда плохое событие следует за хорошим, хорошее теряет всю свою прелесть.

Часов в семь пришла мама Фабио, чтобы помочь нам прибрать в студии. Когда мы навели порядок, я позвонила бабушке, чтобы предупредить, что Фабио меня проводит. Вообще-то, мама не любит, когда я езжу в метро вечером, но танцевальная студия находилась не очень далеко от нашего дома, и у меня был провожатый.

— Мама не против, если вы выйдете прямо сейчас, — сказала бабушка. — Может, посмотрим какой-нибудь фильм? Устроим с твоей мамой и Лизбет киносеанс в постели. Можно и пиццу соорудить.

— Супер! — обрадовалась я, хотя есть мне совершенно не хотелось. — Буду через полчаса.

— У тебя есть ключ от нашей квартиры? — спросила бабушка. — Мама хотела бы пока принять ванну.

— Есть, — ответила я и хихикнула. — Только присматривай, чтобы вода не сбежала, а то и наш потолок пропадет.

— Негодница! — возмутилась бабушка.

Когда мы с Фабио добрались до моего дома, было уже темно.

— Отличный был день, — сказала я. — Большое спасибо!

Фабио кивнул. Лицо у него стало очень серьезным. Даже строгим. Потом он вдруг набрал побольше воздуха, взял мое лицо в ладони и поцеловал меня. Прямо в губы. Да так быстро, что я даже среагировать не успела.

А затем он так испугался! Будто это его поцеловали, и он не знал, что теперь делать. Пробормотав какие-то извинения и спотыкаясь, Фабио бросился прочь.

Я растерянно взглянула ему вслед, и только тогда заметила тень. Она отделилась от дерева рядом с нашим парадным, и от страха я чуть не закричала. И лишь секундой позже я поняла, кто это, и мой страх превратился в ужас. Я стояла, не в силах издать ни звука.

Под деревом стоял Алекс. С букетом роз в руках. И молча смотрел на меня.

Не успела я ничего сказать или подбежать к нему, как он швырнул цветы на тротуар и убежал. В направлении, противоположном тому, в котором умчался Фабио.

И летел он, как пожарная машина.

23. Запертые двери и мои первые эсэмэски

— Что случилось, Лола?

Этот вопрос задал мне Джефф. Я, всхлипывая, стояла в прихожей его квартиры, и сердце было готово разорваться у меня в груди. По пути сюда меня никто не провожал. Я просто помчалась за Алексом. Но не успела. Я видела, как в метро за ним захлопнулась дверь. А мне пришлось ждать следующий поезд.

Теперь Алекс снова исчез за дверью. В его комнате грохотала музыка. Не барабаны, не колокольчики, — оглушительный тяжелый рок.

— Мне нужно с ним поговорить, — расплакалась я.

Джефф вздохнул.

— Не знаю, получится ли, — сказал он. — Алекс заперся. А перед этим заявил, что не желает ни с кем разговаривать. Абсолютно ни с кем.

Я закрыла лицо руками.

— Ты не мог бы позвонить моей бабушке и сказать, что я здесь?

Джефф кивнул. Пока он говорил с бабушкой, я колотила в дверь Алекса. Двумя кулаками сразу. Я выкрикивала его имя, твердила, что мне очень жаль, что он обязан мне открыть, ну пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста…

Однако Алекс не отвечал. Только сделал музыку погромче.

— Лола, — вернувшись, сказал Джефф. — Успокойся и объясни, что случилось.

— Нет, — всхлипнула я. — Это ты объясни, что случилось. Почему ты не сказал мне, что Алекс приезжает?

Джефф взъерошил волосы.

— Он хотел тебя удивить, Лола. Выпросил у мамы поездку на два дня в Гамбург перед тем, как они уедут на отдых, а я еще на прошлой неделе забронировал билеты. Свободные места оказались только на сегодня. В семь я встретил его в аэропорту, и мы поехали к вам. Дверь нам никто не открыл, но ведь ты сказала, что вечером будешь дома. Поэтому Алекс решил тебя дождаться. А десять минут назад он вернулся совершенно убитый и закрылся у себя. Теперь твоя очередь объяснять.

Похоже, Джефф и сам был ужасно огорчен.

— Я… Алекс… Фабио… — я пыталась слепить из слов фразу, но при упоминании Фабио лицо у Джеффа изменилось.

Я снова уткнулась в ладони.

— Пожалуйста, сделай так, чтобы Алекс со мной поговорил!

— Ничем не могу помочь, — тихо сказал Джефф. — Нужно дать ему время остыть. Мне очень жаль, Лола. Но лучше бы тебе сейчас уйти. Я закажу такси. Возвращайся завтра. Но все-таки позвони заранее.

Я позвонила. В тот же вечер. Сначала Джеффу на домашний, потом на мобильный Алекса. Послала ему эсэмэску. Потом еще одну и еще. Но он не ответил. Ни вечером, ни ночью, ни утром.

В полдень к телефону подошел Джефф. И повторил то же, что и раньше:

— Мне очень жаль. Алекс не хочет с тобой разговаривать.

В понедельник папай отвез меня в школу, потому что иначе я бы туда не пошла. На перемене Фабио попросил у меня прощения, но я в ответ промолчала. Я вообще ни на что не реагировала.

Я думала только об Алексе. Как до него добраться, чтобы все объяснить. На каждой перемене я отправляла ему