Разноцветные глаза опасно блеснули. Похоже, Хасс разогнал всех, кто был причастен к вчерашним событиям.

– Простите.

Орлада угрюмо хмыкнула и взяла ее за руку, разворачивая ладонью кверху.

– Надо же белоручка какая. С этого дня ты больше не подходишь к котлам. Я отправлю тебя на походную кухню. Будешь разносить еду, а потом собирать грязную посуду. Уж на это твоих никчемных сил должно хватить.

***

Походная кухня располагалась в другой части лагеря. Рабов здесь было гораздо меньше – два крепких хвелла таскали тяжёлые котлы, несколько женщин драили посуду. И все. Продуктами и приготовлением пищи занимались исключительно вольные.

Трое веселых девушек намывали овощи в широком корыте, тучный мужчина проворно шинковал подготовленные продукты и сбрасывал их в котлы, еще двое разделывали тушу здоровенного кабана

– Вот вам помощница, – громко объявила Орлада, выставляя Ким под любопытные взгляды.

– Зачем она нам? У нас рабочей силы хватает, – усмехнулась одна из девушек, – обойдемся без лишних рабов, за ними глаз да глаз нужен. Чуть зазеваешься, и тотчас тащат в рот куски. А эта вообще тощая, как палка. Не прокормишь!

От возмущения у Ким даже запекло кончики ушей. Не нужна ей их дурацкая еда!

– Отправь ее к остальным. Мало что ли в лагере работы?

– Хасс велел доставить ее к вам, – обронила надзирательница и, немного подумав, добавила, – шкуру за нее спустит.

– Ну раз шкуру спустит, то пусть остается, – хмыкнул главный повар, не отрываясь от своего занятия.

Орлада, довольная тем, что избавилась от проблемной рабыни, поспешила покинуть это шумное место, а Ким осталась стоять, не зная, куда дальше податься.

– Ты не обижайся. Я специально это сказала, – подмигнула та девушка, что обозвала ее тощей, – мы своих всегда поддерживаем, но для вида гоняем, чтобы вопросов не возникало.

Ким сдержано кивнула:

– И что мне делать?

– До обеда еще далеко, – один из поваров стер кулаком пот со лба, – пока отнеси обрезки на псарню.

– Я не знаю…

– Туда, – махнул рукой, обозначая направление, – прямо. До самого конца. Не заблудишься.

Ким послушно забрала тяжелое ведро, полное шматков брюшины и еще теплых потрохов, повесила его на сгиб локтя и поплелась искать псарню.

На маленькую хвеллу, согнувшуюся под тяжестью ношу, никто не обращал внимания. Только и оставалось, что уворачиваться из-под копыт проносящихся мимо вирт и отпрыгивать с дороги у воинов, которые снесут не задумываясь.

Ким продвигалась вперед медленно. Казалось, что с каждым шагом ведро становилось все тяжелее, оттягивало руку, а тонкая ручка врезалась в плоть. Через десяток шагов она поняла, что если не остановится и не передохнет, то просто повалится без сил. Поэтому она юркнула в узкий проход, с тихим стоном плюхнула ведро на землю. Потирая пульсирующий сгиб руки, Ким осторожно выглянула с одной стороны шатра – ничего интересного, с другой – тоже. Тогда она протиснулась в узкий просвет между стоящими позади шатрами и чуть не поплатилась за это.

Жесткие звериные челюсти щёлкнули перед самым носом, лишь немного не дотянувшись до ее лица.

– Ой! – она отпрянула, прижалась спиной к адовару и испуганно уставилась на вирту в обличие ящера.

Зверь сидел на цели, рычал, скалился, хлеща по бокам тонким чешуйчатым хвостом и поджимая переднюю лапу. Немного повыше сустава, была видна глубокая рана, еще не затянувшаяся рана с припухшими краями.

Вирта снова рванула, натягивая цепь до предела.

– Безумная, – выдохнула Ким и бочком отступила подальше, а потом и вовсе скользнула обратно в проход.

Вслед ей доносилось звериное ворчание. Злое, яростное, и как будто обиженное. Словно зверь не понимал, за что его держат на цепи, в пыльном закутке между шатрами. Ярился оттого, что стал пленником и рвался на свободу. Как и она…

Не совсем понимая, зачем делает это, Ким достала из ведра большой обрезок брюшины и вернулась обратно.

– Тише, тише, – прошептала, примирительно поднимая руки, – я принесла тебе немного…вкусного.

Она была не настолько бесстрашна, чтобы кормить обозленную зверюгу с рук, поэтому просто кинула кусок мяса на землю, к трехпалым когтистым лапам.

Вирта оскалилась и, не сводя с нее настороженного взгляда, опустила голову. Принюхалась, шумно втянув воздух узкими ноздрями, и одним махом проглотила кусок, даже не пережевывая его. Только челюстями лязгнула так, что волосы на затылке встали дыбом.

– Все, – Ким развела руками в ответ на требовательное ворчание, – я принесу еще потом. А сейчас мне пора.

Вирта зарычала, но в этот раз уже более сдержано и милостиво, а девушка подняла свою ношу и продолжила путь.

Дорога казалась бесконечной. Пестрая череда шатров, шум, гам, жара, люди. Все это смешалось в пестрое месиво, грозящее полностью поглотить, подмять под себя.

Среди этого хаоса Ким чувствовала себя маленькой и потерянной. Но когда она уже была готова сдаться и спросить у кого-нибудь дорогу, сквозь нескончаемый гомон пробился приглушенный лай.

На псарне ее встретил мужчина поистине исполинских размеров.

– Заткнулись, живо! – произнес он, не повышая голоса, и все псы – огромные, черные как ночь, с широкими массивными челюстями и глазами, наполненными желанием убивать, разом захлопнули свои пасти.

Они жадно принюхивались, облизывались, и не понятно, на что именно. На ошметки мяса в ведре или на саму Ким.

Псарь, наверное, был выше Хасса на целую голову. Грузный, с большим волосатым животом и кулаками размером с наковальню. Он забрал ведро одним пальцем, как игрушку, и Ким, глядя на его бугрящиеся мышцы, подумала, что ему по силам одним ударом свалить с ног взрослую вирту.

– Жди, – отдал распоряжение и прошел чуть вперед, где в широком корыте прели остатки еды. При его приближении в воздух поднялось целое облако мух. Он лениво отмахнулся от них и перевернул ведро. Его содержимое с чавканьем вывалилось в корыто, забрызгав притоптанную землю каплями крови.

Псы от нетерпения поскуливали, накручивая куцым хвостами, облизывались и зевали, демонстрируя свои жуткие клыки.

– Обратно неси.

Ким схватила пустое ведро и поспешила прочь. Псарня ей не понравилась. Запах в этом месте стоял поистине удушающий: остатки еды, разлагающаяся плоть, псина. Вдобавок возникало ощущение, что стоит только замешкаться, и тебя сожрут.

Обратно она почти бежала, но все равно получила недовольный взгляд от мясника:

– Слишком долго.

– Я заблудилась.

Он равнодушно отмахнулся и указал на следующее ведро, уже наполненное до верху обрезками: