Лиам и правда выглядел сейчас тем самым библейским змеем, и, когда Лео все же ответил на рукопожатие, мне показалось, что он заключил сделку с дьяволом. Даже солнце в этот момент скрылось за тучами, погрузив комнату в тень.

— Отлично, — довольно сказал Лиам, дочитав заклинание, скрепляющее обоюдную клятву. — Тот, кто нарушит договор, будет вынужден отречься от самого важного в своей жизни. — И он почему-то подмигнул мне. — Ты же знаешь, что в жизни ягуара самое важное, да, Лео?

Не ответив, киса резко поднялся на ноги.

— Показывай дракона.

* * *

Флоффи жил в башне на краю поля за домом. Вид у ящера был до умиления мультяшный. В огромных голубых глазах дракона светились ум и, что немаловажно, доброта. Поэтому, несмотря на внушительные размеры, приближаться к гигантскому змею было не страшно.

При виде Лиама Флоффи повел себя как домашняя собака. Во-первых — начал скакать на месте, сотрясая землю широкими лапами. Во-вторых — утробно зарычал, подняв дыханием такой ветер, что мы едва удержались на ногах. Длинный шипастый хвост с булавой на конце стремительно заходил из стороны в сторону, рассекая воздух. А огненно-красная чешуя внезапно сменила цвет на изумрудно-зеленый.

Дракон-хамелеон?

Заметив мой ошарашенный взгляд, Лиам с гордостью объяснил:

— Это очень редкий вид. Цвет чешуи меняется в зависимости от настроения. Флоффи скучал, а теперь радуется. — И он погладил питомца по вытянутой морде. В ответ на ласку из ноздрей ящера вырвались облачка пара. — А еще Флоффи чувствует опасность. Если чешуя становится синей, это значит, что надо уносить ноги.

Наблюдая, как Лиам сюсюкается с драконом, я решила, что должно быть в хозяине дома и что-то хорошее. Не может человек, любящий животных, быть совсем плохим, а значит, нет смысла переживать по поводу загаданного желания. Ну, что такого страшного мог хотеть от кисы Лиам, в самом-то деле! Хватит себя накручивать.

— Как им управлять? — Лео с опаской смотрел на крылатого ящера снизу вверх.

— Мысленно. Все очень просто. Я сделаю магическую привязку, но сперва…

Лиам выдержал паузу, дождавшись, пока мы с кисой переключим на него внимание.

— Сперва приглашаю вас со мной отобедать. Полагаю, я должен поздравить тебя, Лео. Наконец-то ты встретил избранницу. Хвала Басти! Все уже положили на тебя Акарам.

«Поставили крест», — перевел медальон.

— Не понимаю, о чем ты говоришь. — Киса метнул в мою сторону взволнованный взгляд.

— Мы не вместе, — поспешила убедить я хозяина дома. Тот, верно, решил, что с этим занудой-ворчуном мы — влюбленная парочка, и не просто встречаемся, а обручены. Судя по хмурому виду котика, предположение Лиама он нашел оскорбительным. Какой стыд: кто-то посчитал его помолвленным с убогой человечкой!

Ладно, усатый, сейчас разрешим это недоразумение. Не благодари!

— Вы ошиблись. С Лео нас связывают сугубо деловые отношения. И вообще, у меня есть муж.

Пока я говорила, брови Лиама ползли по лбу все выше и выше, грозя достигнуть границы роста волос. Последняя фраза и вовсе заставила его зависнуть на несколько секунд с самым комичным выражением лица, а затем с чувством, в голос расхохотаться.

— Муж? А-ха-ха-ха. У твоей истинной есть муж! — согнувшись пополам и роняя слезы, он пару раз шлепнул себя по колену. — Ну ты и лузер. Вечный девственник-неудачник.

В двух шагах от меня ягуар обреченно прикрыл веки, с шумом втянув носом воздух. Впервые я видела, чтобы человеческая кожа имела такой насыщенный помидорный цвет.

— Чего вы смеетесь? Мы с кисой не пара. Я дрархи Варга, графа какого-то там волчьего дома.

Котик багровел все сильнее, а Лиам продолжал хохотать, подвывая и картинно вытирая глаза.

— Не повезло, так не повезло! — повторял и повторял он с очевидным злорадством.

— Да хватит ржать! Вы неправильно поняли. Никакая я не истинная.

— Истинная, — припечатал Лиам. — Я же чую. Ты — избранница этого неудачника. Единственная женщина, с которой он может вступить в брак. Единственная, кто способен принести ему потомство. Но у тебя уже есть муж. Басти, как же это смешно! — И он снова принялся мерзко хихикать.

Лео и его боль

Какое дикое унижение! Он мог убраться из поместья Лиама, подальше от оскорбительного смеха, но — не избавиться от Веснушки с ее вопросами. Несколько минут девчонка обдумывала услышанное, а потом понеслось:

— Почему ты не сказал, что я твоя истинная?

Лео поморщился и красноречиво уставился в другую сторону.

— Зачем скрывал?

Он зашагал быстрее, но от настырной рыжей было не так просто оторваться.

— А правда, что ты девственник?

Руки сжались в кулаки до побелевших костяшек.

— То есть ни с кем не спал? Никогда? Совсем-совсем?

Почему в голосе девчонки ему чудился нездоровый интерес?

— А сколько тебе лет?

Это было невыносимо!

— Выглядишь на двадцать, — непринужденно трещала рыжая, следуя за ним по пятам.

Бездна! Они шли по лесной дороге. Лео специально выбирал маршрут посложнее — такой, чтобы приходилось лезть в гору, спускаться в овраги, пробираться сквозь густые заросли кустов, но проклятая девчонка не отставала ни на шаг. Болтала и болтала. Без умолку.

— Тебе двадцать лет, а ты до сих пор девственник. Охренеть.

Лео было тридцать. И да, его первый раз чудовищно запаздывал.

— Ты хоть целовался с кем-нибудь?

Нет, он никогда не целовал женщину, но признаваться в этом не собирался.

— А хотел бы?

Что? Резко остановившись, Лео повернулся к Веснушке, и взгляд против воли скользнул по ее губам.

Хотел ли он?

Кадык над воротом майки судорожно дернулся.

«Давай, дурень, — рыкнул в голове ягуар. — Это наш шанс».

Тяжело сглотнув, Лео понесся дальше, да так быстро, словно пытался сбежать от своих желаний.

Но Веснушка не отставала. Упорно карабкалась за ним на небольшие холмы, перелезала через поваленные стволы деревьев и с ловкостью огибала прочие лесные препятствия.

— И спать ты можешь только со мной? И жениться только на мне? И родить тебе могу только я?

Вопросы сыпались и сыпались из нее, как песок из сломанных часов, и Лео с трудом держался, чтобы не заткнуть уши.

— Если это правда, то почему ты меня отталкиваешь?

Потеряв терпение, он обернулся и свирепо уставился на виновницу всех своих бед. Рыжие волосы растрепались от быстрой ходьбы, распахнутые глаза горели жадным любопытством, губы блестели влагой.