— На Рублевском шоссе? — уточнил Петровский.

— Да, — ответил Алентович, — я буду ждать васв пять часов вечера.

Ровно в пять Петровский подъехал к ресторану. Его «Мерседес»привычно сопровождал «джип» с охранниками. У ресторана уже толпилисьтелохранители Алентовича. Олигарх, выросший в страшной нищите и в коммунальнойквартире, любил, чтобы на выезде его охраняло не меньше десяти человек. Неуспел Петровский войти в здание ресторана, как к нему шагнул предупредительныйметрдотель.

— Вас ждут в верхнем зале, — подобострастносообщил он, очевидно узнав посетителя.

Святослав Олегович кивнул и поднялся на второй этаж, где егоуже ждали. В комнате кроме Алентовича сидел еще один человек, которого знали влицо многие журналисты и не знали многие жители огромной страны. Это былАркадий Наумович Шустер — глава крупнейшего банковского объединения страны.

— Добрый вечер, — Петровский не удивился, увидевздесь Шустера. Ему было известно о тесной связи этих людей, сидящих в небольшойкомнате.

— Здравствуйте, — Алентович шагнул к нему,протягивая руку для рукопожатия. Он был среднего роста, с цепким, колючимвзглядом, немного выпученными глазами, коротко остриженный. Шустер выглядел егополной противоположностью: ниже среднего роста, полноватый, рыхлый, содутловатым лицом и маленькими глазками. "Рука у банкира оказалась мягкаяи рыхлая, даже не рука, а ладошка", — подумал Петровский, пожимаяее.

Они уселись за стол, уже заставленный легкими закусками.Молодой официант принес бутылку водки, ловко открыл ее, разлил по рюмкам.

"Два еврея и один одессит начинают разговор с водки", —подумал, улыбнувшись про себя, Петровский. Ему вдруг стало смешно. Выросший винтернациональной Одессе, он никогда не понимал пещерного национализманекоторых своих соотечественников в Москве. Евреи были соседями и друзьями егосемьи в Одессе, а рядом жили греки и армяне, русские и украинцы, татары имолдаване, грузины и караимы. В Одессе всех людей разделяли на знакомых инезнакомых, тех, кому можно доверять свои деньги и кому нельзя доверять ни прикаких обстоятельствах. Все остальные разговоры о национализме Петровский считаллишь пустой тратой времени. С другой стороны, он прекрасно знал, что средисамых богатых людей в стране много людей именно еврейской национальности. Носчитал это нормальным. Евреи традиционно занимались банковскими и финансовымивопросам, только потому, что во многих странах мира, в том числе и в царскойРоссии, их не брали в армию и на государственную службу. И лишь в СоветскомСоюзе, где было провозглашено интернациональное братство, евреи былинежелательными элементами в ряде высших учебных заведений, в специальныхшколах, правоохранительных органах и на партийной работе.

И все-таки, несмотря на процветающий антисемитизм, срединаучных сотрудников академических институтов было очень много евреев, которыетрадиционно ценили хорошее образование. Плохо занимающийся еврейский мальчик —это вообще нонсенс, хотя в Одессе встречались и такие. Когда началасьперестройка, именно эти, хорошо образованные мальчики, и начали делать большиеденьги, ринувшись в бизнес. Сказывались многовековые традиции, обязательнаявзаимовыручка и нестандартное мышление.

Петровский часто задумывался над природой стольотвратительного явления как антисемитизм. С годами он пришел к выводу, чтообычная зависть, недоверие и собственные просчеты легче всего проецируются начужой успех, вызывая еще большее озлобление и зависть. Только абсолютноуверенный в себе человек не страдает комплексом неполноценности. Толькоабсолютно уверенная в себе нация избегает бацилл антисемитизма.

Все трое подняли рюмки и, не чокаясь, выпили. Петровскийобратил внимание, что его собеседники лишь пригубили водку. Он тоже сделал одиннебольшой глоток и поставил рюмку на стол.

— Мы хотели с вами увидеться, чтобы поговорить о нашихпроблемах, — начал Алентович. — Нам казалось, что мы вели себядостаточно честно по отношению к вам. Наш представитель просил вас о помощи, новы ему отказали. Мы предлагали очень большие деньги за сотрудничество, понимая,насколько авторитетно ваше агентство. Однако после вашего отказа решилиобойтись собственными силами.

— Да, — благодушно поддержал своего друга АркадийНаумович, — мы выделили хорошие деньги.

— Боюсь, что ваш представитель не понял мотивов,которыми я руководствовался, — улыбнулся Петровский, — мы не могли сним договориться, так как у нашего агентства был совсем другой план.

— Другой план? — переспросилАлентович. — Очень интересно. А вам не кажется, что вы немного перепуталиваши функции? Вы аналитическое агентство, а не банк, который занимается акциямикомбината. И план составляем мы. Или банковское объединение, котороепредставляет наш уважаемый Аркадий Наумович. Но никак не ваше аналитическоеагентство. Или у вас есть лишние несколько сотен миллионов долларов? В такомслучае сами купите комбинат и мы закончим все наши разговоры.

— У меня нет таких денег, — призналсяПетровский, — и полагаю, вам это известно.

— Тогда почему вы отказываете нам? — жесткоспросил Алентович. — Решили, что Жуковский даст вам больше денег? Ненадейтесь, у него сейчас очень сложные времена. И почти нет денег. Комбинат —его последняя ставка. Как только у него отнимут комбинат, он будет окончательноразорен.

— И вам нужно его разорить? — полюбопытствовалСвятослав Олегович.

— Это наше дело, — ответил Алентович, — мысами решаем, что именно нам нужно сделать. И нанимаем нужных людей.

— Меня не нанимают, — разозлилсяПетровский, — меня просят о сотрудничестве или приглашают.

— Возможно, я неудачно выразился, — согласилсяАлентович, — но вы должны знать, что нас несколько смущает такаядеятельность вашей конторы, — он все-таки не удержался, чтобы назватьагентство «Миллениум» конторой.

— Чем именно?

— С одной стороны, вы отказываете нам, а с другой —проплачиваете статью нужного нам характера. С небольшой поправкой на банковскийкредит «Голдман-Сакса». И тогда мы удивляемся. А когда мы удивляемся, мы хотимточно знать. Почему вы решили выступить на нашей стороне? Или вас попросилкто-то еще? Вы видите, мы предельно откровенны и хотим получить от вас такой жепредельно честный ответ.

— Наши аналитики полагают, что ваша идея можетоказаться удачной, — сказал Святослав Олегович, — мы тоже просчиталиварианты и согласились с вашим планом.

— Тогда почему вы отказали нашему представителю?

— У него репутация проходимца, — улыбнулсяПетровский. Ему было приятно сказать именно это слово, в ответ на «контору»,услышанную от Алентовича.

Тот понял его ответный намек и усмехнулся. У очень богатыхлюдей редко бывает плохое настроение. Оно колеблется в амплитуде от оченьхорошего до просто хорошего. Когда нет главных проблем, волнующих всехостальных, можно позволить себе пребывать в благодушном состоянии.