Единственное, что я понимала — это то, что с ребёнком на руках мне больше некогда будет думать об одиночестве. Я не буду одна, зато у меня появится много времени на думы о том, как и чем прокормить своего малыша. Женщина с младенцем на руках — самый уязвимый член общества: ей больше всего требуются спокойствие и положительные эмоции, но она со всех сторон окружена сыплющимися на неё проблемами, особенно материального толка.

Грубо говоря, трудно заработать на кусок хлеба себе и на подгузники малышу, если этот самый малыш буквально круглосуточно к тебе привязан, вы с ним отныне представляете одно единое целое, и ты, по сути, теперь абсолютно неработоспособна.

Эти мысли собирались в тревожный ком и ночь за ночью лишали меня сна.

Мне. Было. Страшно.

Дико страшно.

Нужно отдать должное Катюхе — подруга делала всё, чтобы чем-то меня занять. Вытаскивала на прогулки вечерами, спала со мной в очереди на сдачу крови в женской консультации по утрам, помогала привести в порядок моё новое жилье, и даже сама пошила шторы для гостиной! А повесив их, поняла, что они уродливые, давясь от смеха, содрала и помогла мне выбрать в магазине аккуратные, новые белые жалюзи.

Катя развлекала меня, как могла. Не давала унывать ни на секунду. Следила за моим питанием, заставляла пить витамины и даже уговорила потратить последние деньги перед зарплатой на красивые кружевные трусы — мой подарок самой себе на грядущий день рождения.

Я сопротивлялась этой покупке, говорила, что скоро буду выглядеть, как слон, а сексуальные трусы слонам к чему, и мне впору покупать бабушкины утягивающие панталоны, но Катя была убедительна: «Ты — красивая, молодая женщина, тебе нужно чувствовать себя уверенно и выглядеть шикарно, и даже если никто не увидит этих развратных трусов, ты сама будешь знать, что они там есть! К тому же, они пригодятся тебе для соблазнения Доктора Красавчика!»

Я не собиралась никого соблазнять, а про доктора вообще старалась не думать. Но… трусы купила. Просто, чтобы были. И заодно пообещала себе, что это последняя трата во имя моей красоты, дальше — всё только для малыша.

Если с одинокими вечерами и страданиями по поводу доктора всё было более-менее понятно, то с работой всё обстояло сложнее. После больничного мне тяжело было влиться обратно в дикий темп, которому в журнале было подчинено абсолютно всё.

Все куда-то носятся, что-то делают, кому-то звонят, что-то от тебя требуют, торопят, а ты сидишь и понимаешь, что просто хочешь спать. Дико, невыносимо, яростно — просто спать, мать вашу. И больше ничего.

А коллеги тебя треплют, достают, спрашивают, отправила ли ты какие-то мейлы, разобрала ли бумаги, приготовила ли к сдаче отчёты. Какие ещё отчёты?

И ты зависаешь, как затупивший старый компьютер, и хочешь расплакаться. А потом на смену почти накатившим слезам вдруг приходит злость, и все вокруг начинают отчаянно тебя бесить — каждым словом, звуком, движением, взглядом.

И вместо того, чтобы работать, ты сидишь и записываешь в столбик способы убийства, которыми воспользуешься, если тебя в очередной раз допекут. С загадочной улыбкой разглядываешь степлер и дырокол, представляешь, что было бы эффективнее — швырнуть их в Барракуду или проколоть ими её длинный язык? А потом вспоминаешь, что ты, в общем-то, адекватный человек, и уговариваешь себя успокоиться, а потом вдруг тебе резко хочется завести кошечку или собачку, ведь они такие, блин, милые.

А-а-а-а!!!

Гормоны скачут.

Иначе, как ещё объяснить всё то, что происходит в твоей голове на протяжении рабочего дня?

И нет бы, собраться, да взять себя в руки и пахать в поте лица на благо журнала, но даже такой эффективный способ взбодриться, как свежее сваренный кофе, мне теперь не доступен — выпью, и давление скачет, как ненормальное, да сердце стучит.

Что происходит?

— Это беременность, детка, — шепчет Катюха, наклоняясь на мой стол. — Твой организм в шоке и пытается приспособиться к новым обстоятельствам.

— Это невыносимо. — Признаюсь я. — У меня совершенно не получается сосредоточиться. Настроение скачет с отметки «жизнь прекрасна» до состояния «дайте пистолет, я застрелюсь»!

— Держи, котёнок, я принесла тебе какао. — Она протягивает мне свой стакан. — Сладенький.

— Это мне? — Я жалобно складываю губы трубочкой.

Это так мило. Мне хочется обнять весь мир.

— Тебе. — Подтверждает она.

Я отгибаю клапан на крышечке и делаю глоток:

— Спасибо, ты — чудо, я больше не хочу убивать людей.

— Некоторые этого заслуживают, дорогая, поэтому не сдерживайся. — Подмигивает мне Катя. — Знаешь, я часто думаю об этом, глядя на канцелярский нож…

«Она ещё не знает про дырокол», — улыбаюсь я.

Катя подвигает стул на колёсиках и садится напротив, рискуя, что шефиня застанет её за ничегонеделаньем. К бездельникам в этом офисе относят каждого, кого хоть раз застали за размеренным и спокойным выполнением работы. По мнению Барракуды все её подчинённые должны носиться, как в задницу ужаленные — она ценит особое служебное рвение. Засиживаться на рабочем месте долго нельзя, в поисках горячего материала нужно рыть носом землю! Рыть!

— Вкусняшка. — Стону я, закатывая глаза от удовольствия.

Кажется, я становлюсь слишком сентиментальной, но Катькина забота вызывает у меня прилив нежности. Или слёз. Или слёз от нежности.

— Лучше скажи, — подруга ставит локти на стол, — ты подумала, что приготовишь к приходу Красавина?

Я отмахиваюсь.

— Не-а. Я не думаю, что он придёт.

— Как это? Вы же договорились!

— Я уж и сама не помню, о чём точно мы договаривались. — Я пожимаю плечами. — Может, мне приснилось? Да и вдруг он уже передумал?

— А ты спроси у него. — Улыбается Катя.

— Каким это образом?

— Напиши ему. Ты же знаешь его страничку в соцсетях? Вот возьми и напиши. А что такого? Спроси: «Мне вас ждать»? А если откажется, отменяй эпиляцию, маникюр, стрижку, и устроим мощный девичник! Погудим!

— Эпиляцию? — Чуть не подпрыгиваю я.

— А ты не собиралась делать эпиляцию? — Удивлённо распахивает глаза подруга. — Алиса-а-а, неужели, ты собралась напугать его зарослями?

— Я не такая! — С возмущением восклицаю я. — В смысле, нет, такая, но я не собиралась… ну… соблазнять доктора, и всё такое…

К моим щекам неумолимо приливает жар.

— Не такая, жду трамвая! — Всплёскивает руками Катя. — А ты с ним чем собиралась заниматься, вообще-то? Чаи распивать?! — Она хохочет. — Я не могу с тебя, Кукушкина! Сейчас самое время заниматься сексом с горячими докторами, а потом у тебя пузо полезет — чисто физически не очень-то и удобно будет!

— Девочки, что обсуждаем? — Как всегда не вовремя вклинивается в наш разговор Владик.