я имела в виду, что ты мать плохая? Я же знаю, как много ты для нашей Лялечки делаешь, как любишь её… А вот вышла бы замуж, родила бы ещё ребёнка – и Лялька стала бы тебе не нужна, – добавила она в сердцах.

Саня отстранилась, потрясённая внезапной догадкой.

– Мама, так ты что – поэтому против моих отношений с мужчинами? Боишься, что я типа себе других нарожаю и про Ляльку забуду?!

– Нет, конечно же нет! – испуганная словами, которые сорвались у неё с языка, мама замотала головой. – Это я просто так… к слову.

– Да нет, – с горечью вздохнула Саня, – дело именно в этом. Поэтому я должна запретить себе даже смотреть на кого-либо, знакомиться, общаться… чтобы, не дай бог, у нас не завязалось ничего серьёзного.

Мама заплакала; вслед за ней тут же заплакала Саня.

– Ты пойми, доченька, Лялька же больше никому в целом мире не нужна, кроме нас! Даже отцу своему, и бабушке, прости господи – свекрови твоей…

Глядя на них, испуганно и обиженно разревелась и сама Лялька. Саня с мамой тут же кинулись её утешать и веселить, и тяжёлый разговор прекратился сам собой.

Однако осадочек, что называется, остался…

Дома, уложив Ляльку спать, Саня устало присела за кухонный стол и уронила голову на сложенные руки.

Счастье, что дочке по-прежнему требовался дневной сон – иначе у Сани вообще не оставалось бы времени на себя. Однако сейчас она не могла заставить себя сделать хоть что-то, так и сидела в странном оцепенении… Надо было как-то собраться, встряхнуться, разобрать сумку из Питера, закинуть вещи в стиральную машину, приготовить что-нибудь на ужин. В конце концов, можно было опубликовать новую запись в блоге – рассказать о поездке в Питер, тем более, Майка наделала с ней кучу клёвых фоточек… Подписчики скучали и уже спрашивали, куда Саня запропастилась, а у неё просто не было сил к концу года выжимать из себя весёленькие остроумные посты, за которые её так любили читатели. “Вы всегда такая позитивная и жизнерадостная! – писали ей в комментариях. – Почитаешь ваши тексты, и сразу на душе легче становится!” Знали бы они, какая Саня на самом деле – когда она не блогер, а живой человек. Очень усталый, одинокий и, наверное, глубоко несчастный человек…

Она корила себя за такие мысли. Несчастная? Она? Как не стыдно даже думать о таком, многим матерям инвалидов приходится намного, намного хуже! У неё хотя бы нет материальных проблем – Чеба исправно помогает все эти годы, да и Лялька физически вполне здоровый ребёнок, а у некоторых дети колясочники или вообще лежачие, нищета и беспросветность…

И всё-таки на душе сейчас как никогда было пусто и горько. В голове до сих пор звучал мамин голос: “Ни один нормальный мужик не захочет связываться с женщиной, у которой больной ребёнок! Даже от здоровых детей уходят – от своих, родных! А принять чужого ребёнка, да ещё и такого проблемного – это что-то из области фантастики”.

Было ужасно обидно и больно ещё и потому, что… на какую-то долю секунды Саня поверила – позволила себе поверить, понадеялась – что всё возможно. Что Вик действительно окажется исключением из правил и примет Ляльку такой, какая она есть. Видимо, нужно было закатать губу обратно. Глупо верить в сказки в её возрасте. Деда Мороза не существует, заветные мечты не сбываются. Молчи, терпи, неси свою ношу и поставь крест на личной жизни – ты просто не имеешь на неё права. Всё, что тебе полагается – это косые взгляды и бестактные реплики посторонних.

…Несколько лет назад в парке какая-то женщина, до этого с неприкрытым нахальным любопытством наблюдающая за беззаботно резвящейся Лялькой, скривила благостную гримаску и поинтересовалась у Сани:

– Она у вас что… больная? Ненормальная, да?

Саня побагровела. Ей казалось, что она уже отрастила защитную броню и должна вполне спокойно реагировать на подобное, но всякий раз это было неожиданно и больно, словно удар под дых.

– У неё… есть некоторые особенности в развитии, – отозвалась она ровным тоном.

– Ну да, сейчас всех умственно отсталых детей “особенными” называют, – издевательски хихикнув, протянула собеседница. – Да только суть-то от этого не меняется…

Саня подхватила барахтающуюся дочь под мышку и зашагала было прочь, чувствуя опалившую щёки краску стыда. Господи, стыда за что?! Почему это она должна стыдиться, а не та бессовестная хамка?!

Споткнувшись, Саня замерла на месте… а затем медленно опустила Ляльку на землю и, неожиданно даже для самой себя, круто развернулась и зашагала обратно к женщине.

– Моя дочь – нормальная! Слышишь?! – закричала она. – Это ты… и тебе подобные… вот вы все – умственно отсталые! Идиоты! Курицы тупые!

– Ты что, с цепи сорвалась? – струхнула женщина, попятившись.

– Извинись сейчас же, иначе пожалеешь! – продолжала вопить Саня, и по её лицу было совершенно ясно, что она не шутит.

– Ну прости… не подумав брякнула, – пробормотала та, испуганная перевоплощением из кроткой забитой клуши-мамаши в разъярённую фурию.

– Не у меня прощения проси, а вот у неё! – Саня подтащила ничего не понимающую Ляльку к себе, подтолкнула вперёд.

По глазам женщины было видно, что она мечтает поскорее свалить отсюда.

– Извини, деточка, – сказала она слащавым тоном, обращаясь к Ляльке.

Из Сани будто разом выпустили весь воздух. Она глубоко вздохнула, крепче сжала дочкину ладошку и, развернувшись, молча зашагала прочь.

Сколько потом в жизни Сани и Ляльки их ещё было! Шепотков за спиной, пересудов, насмешливых, косых или откровенно жалостливых взглядов… Последние были даже более мучительны, чем прямая грубая агрессия и злоба. На злобу можно было словесно ударить в ответ – а чем ответить, если тебя саму ударили жалостью?

Однажды Лялька устроила истерику во дворе: просто легла на асфальт и визжала, а Саня тщетно пыталась успокоить её, поднять и увести домой. Дочь брыкалась, отбивалась и выла, как маленький зверёныш. Саня даже сама толком не поняла, что именно Ляльке не понравилось или что её испугало. А бабушки на лавочке, с интересом наблюдавшие за бесплатным концертом, затем с искренним сочувствием сказали Сане в спину страшное:

– Сдала бы в интернат для дебилов и не мучилась!

Саня потом весь вечер просидела дома, прижимая вяло сопротивляющуюся дочку к себе, бесконечно зацеловывая её и обнимая, словно боялась, что сейчас к ним домой придут люди в белых халатах, отнимут Ляльку и увезут с собой в этот самый… интернат. Это было глупо, она знала, но ничего не могла с собой поделать.

…А около года назад дочери нужно было сдавать кровь из пальца.