— Да как вам сказать…

— Опять тянешь кота за хвост, — пожурил подчиненного начальник.

Глотов вздохнул поглубже:

— Пенсионерка Лефтова, про которую я вам сегодня докладывал, выбросилась из окна.

— Что?! — раздалось в трубке.

— Да.

— Да это же ЧП, — недовольно пробубнил шеф, — ты понимаешь, Глотов, что это пятно!..

— Понимаю…

Воцарилось молчание.

— Самоубийство? — коротко спросил начальник, и в его голосе Глотову послышалась надежда на утвердительный ответ.

— Все так думают, — промямлил Глотов, — но…

— Что но? — насторожился босс, но не закончил фразы. На его рабочем столе зазвонил второй телефонный аппарат. — Секунду, — приказал он подчиненному и снял трубку…

* * *

Трехэтажный мат лавиной обрушился на бедного служаку, он стоял бледный, как полотно, обливаясь холодным потом и с дрожью в коленях.

— Я тебя, крысиная морда, самолично скормлю твоим сородичам, — орал в телефонную трубку Барон.

— Объясните, в чем дело?

— Это ты, сука, объясни мне, — за что я тебе деньги плачу?!

Голос стража порядка задрожал:

— Я не знаю…

— Так я знаю! Дело завалить хочешь? Подставить меня?!

— Нет, никогда…

Офицер никак не мог понять, в чем его обвиняют.

— В чем моя вина? — наконец решился спросить Макарыч.

Барон чуть не задохнулся от возмущения.

— Ты еще спрашиваешь, Крыса поганая! — заревел он. — Ты что мне мокруху устроил в переулке Багратиона?!

Макарыч наконец понял причину негодования хозяина и попытался оправдаться.

— Да я тут ни при чем…

— А кто? — усмехнулся Барон. — Я? Или твоя задница?

Не зная, что отвечать, Макарыч откашлялся:

— Разумеется…

— Ты у меня кровью харкать будешь, — пригрозил Барон, — если к вечеру не доложишь во всех подробностях о случившемся и не доставишь виновных!

Макарыч крикнул:

— Все будет исполнено!

Но Барон его уже не слышал. Макарыч вытер носовым платком выступивший на лбу пот и задумался. Посидев так несколько минут, он вдруг вспомнил, что его ждет у телефона старлей.

* * *

Глотов подумал (будь что будет) и решил выложить все на чистоту:

— Мне показалось, что я заметил в окне человека…

Последовало напряженное молчание…

— Че-ло-ве-ка, — наконец по слогам произнес Макарыч.

— Да…

Вдруг трубка запрыгала в руках старлея.

— Ты хоть понимаешь, что это означает, мудашвили?! — дико заорал босс.

Глотов молчал, втянув шею в плечи. Он, правда, попытался оправдаться, но только подлил масла в огонь.

Когда начальник взял себя в руки, разговор стал более конкретным.

— Кто-нибудь еще видел убийцу? — с надеждой спросил недовольный голос.

— Кажется, нет, — ответил Глотов.

— Кажется, мерещится… — передразнил собеседник. — Ой, смотри, Глотов!.. Ты рискуешь не только своей, но и моей шкурой!..

— Я понимаю…

— Когда вынимаю, — съязвил шеф. — Слушай меня внимательно: этого, что был в окне, достань мне из-под земли. Понял?

— Понял.

— Не паникуй, не афишируй, — наставлял Макарыч, — работай тихо, но оперативно.

— Может, ребят подключить? — робко предложил старший лейтенант.

— Да ты в своем уме, Глотов? — снова заорал шеф. — Ты еще заявление напиши в Главное Управление.

— Понял.

— Ни хрена ты не понял! Во-первых, на моем районе на шее «висяк» будет висеть, во-вторых, ребятки так раскрутят это дело, что первым ты поплывешь…

Вдруг голос затих…

— Да, а где заява покойной?

— У меня.

— Надеюсь, ты не додумался ее пустить в дело? — проворчал Макарыч.

— Нет.

— Хорошо, попридержи пока…

Макарыч замолчал, видимо, обдумывая, посвятить Глотова в некоторые подробности или оставить пока в неведении.

— Глотов, — наконец произнес начальник, — в общем, отработай все версии, в дело никого не посвящай. Достань мне этого гада живым или мертвым, но лучше живым… Да… обязательно живым, а там уж посмотрим…

— Слушаюсь.

— Пока поддерживай версию самоубийства.

— Понял.

— Значит, так, старлей, — после паузы спокойно произнес шеф, — тут у меня на столе два приказа: один — на повышение тебя в чине, другой… надеюсь, ты знаешь не хуже меня. Выбирай!

Глотов не успел ничего ответить, в трубке зазвучали короткие гудки… Макарыч положил трубку, и вдруг его осенило: может, как раз и хорошо, что был этот чудак в окне.

* * *

Кабинет участкового насквозь пропах никотином, дым стоял коромыслом, а Глотов, словно не замечая этого, смалил одну сигарету за другой. Он сидел за столом и машинально водил ручкой по бумаге, обдумывая все возможные варианты. Скомкав исписанный лист, он бросил его в урну, взял новый и поставил римскую цифру один. Кем мог быть тот незнакомец, которого он успел «сфотографировать» в окне четвертого этажа, откуда выпала Лефтова? Сосед? Вор? Телемастер? В конце концов это мог быть знакомый или просто случайный человек, который не имеет никакого отношения к убийству, вернее, самоубийству… Ясно было одно — он не желал «светиться» ни как преступник, ни как свидетель.

Старший лейтенант не сказал своему шефу, что во время осмотра квартиры покойной он обратил внимание на накрытый стол с начатой бутылкой водки. Глотов прихватил с собой стограммовый граненый стаканчик… Теперь его нужно было отдать на экспертизу, возможно, на стекле остались отпечатки пальцев. Но сделать это нужно весьма аккуратно и тихо. У Глотова был старый приятель в криминалке, который не раз выручал его, но работает ли он сейчас, во время последней встречи дружок говорил, что собирается в отпуск…

Что можно было еще предпринять? Потрясти дворника Ибрагимова, когда он проспится и отойдет от запоя. Но дворник не глуп, зачем ему неприятности, даже если он что-то видел, то ничего не скажет.

— Пьянь татарская! — злобно бросил в пустоту кабинета участковый и вдруг повеселел: — Но ведь эта пьянь наверняка захочет опохмелиться, вот тогда-то его и надо брать под сто граммов водочки!

Глотов самодовольно потер ладони и снова жадно закурил.

— Ладно! — улыбнулся кому-то невидимому старлей и продолжал рассуждать вслух. — Вор? Надо будет попытать своих шестаков-информаторов, может, кто и проколется, хотя в это верится с трудом. Братва своих не очень-то выдает, разве что под хорошим нажимом или за большие деньги, которые у меня, увы не водятся.

Старлей сделал несколько пометок на бумаге, чтобы ничего не упустить.

— Теперь о мастерах, сантехниках и разных там доморощенных Кулибиных, — промычал он себе под нос, сильно напрягая покатый лоб в мелких морщинках. — Кого можно вызвать? Служба газа, домоуправление, телеателье, холодильник…

Глотов на секунду замолк, напряженно припоминая, был ли в квартире музыкальный инструмент. Почему-то ему показалось, что в углу комнаты стояло пианино.

— Ладно, — успокоил он себя, — надо будет еще раз зайти в квартиру и все внимательно разглядеть, может, что и упустил в спешке… Значит, на подозрении наладчик фортепиано… Так! Кто еще мог посетить престарелую учительницу? Учительницу… учительницу…

Вдруг Глотов громко рассмеялся. Он представил себе такую