Когда-то Кирилл вставал рано, по-деревенски, и главное — с удовольствием. Теперь же вел богемный образ жизни с бесконечной вереницей ночных тусовок, которые так не любил он, но обожала Мила. Поэтому ранние подъемы для него сродни подвигу. Эти светские крысиные бега, своеобразные состязания за всеобщее к себе внимание с неизменным возникновением чувства зависти у других, которое и является желаемым результатом бешеных гонок, изматывали Кирилла своей чудовищной бессмысленностью. То было самое неприкрытое чванство, которое сквозило во всем: в одежде, украшениях, в манере поведения, в архитектурных излишествах особняков и великолепии их обстановки.

Кирилл чувствовал себя на светских вечеринках словно породистый песик, которого привезли на выставку и заставляют демонстрировать свои достоинства, в то время как хозяйка хвастается не только его красотой и грацией, но и неограниченными сексуальными возможностями кобелька, мечтая, что тот выиграет главный приз, дабы удовлетворить неутолимую спесь хозяйки.

И вся эта великосветская жизнь, вся эта ярмарка безумного тщеславия круто замешены на конкуренции и зависти — к богатству, роскоши, славе, известности и, конечно же, к сногсшибательной внешности участников и участниц нескончаемых крысиных бегов. Ну разумеется, ведь зачем тогда вся эта роскошь, если тебе никто не завидует!

Кирилл тоже берег свою красоту как зеницу ока. А еще сексуальность и так быстро проходящую молодость — бесценные сокровища, которыми он обладал на сегодняшний день и которые теперь достались этой богатой стерве. Поэтому его бесили резкие перепады настроения Милы. Однако до сих пор он не смел проявлять истинных чувств, каких-либо эмоций, понимая, что является лишь вещью и ничем иным, а потому не имеет права голоса. Словно обученная собачонка, которая тявкнет, только когда ей разрешит хозяйка.

А может, попробовать проявить характер, чтобы Мила осознала, что рядом с ней не игрушка для удовлетворения ее похоти, а человек, обладающий богатым внутренним миром?.. Хотя нет. С богатым внутренним миром он, конечно, немного переборщил. Но с другой стороны, может, он и бедный, но желание быть богатым — его самое заветное.

Раздавшийся за дверью крик заставил его прислушаться. Ну конечно, кто еще может создать бурю в стакане воды, как не Мила! Ее вопли, от которых внутри все сжималось в клубок ненависти и страха, казалось, заполнили без остатка окружающее пространство. Выйдя из ванной через дверь в холл, она снова распекала за какие-то несуществующие провинности бедную Настю, видимо, только что вернувшуюся и попавшуюся на глаза хозяйке, которая как на грех пребывала в дурном настроении.

Кирилл сосредоточился и попытался морально подготовиться к встрече с любимой женщиной, а также одновременно ненавистной ему стервой и хозяйкой жиголо — коим он пока являлся.

Долго ждать не пришлось: в комнату фурией ворвалась разъяренная Мила, гневно сверкая злющими глазами и распространяя вокруг аромат дорогущих духов. Бросив свирепый взгляд сначала на букет, затем на молодого человека, она вдруг замерла, словно наткнувшись на невидимую стену. Не успевший сорваться гневный крик застыл на губах, искаженное негодованием лицо уподобилось маске злобного паяца.

Безмятежная поза и трогательная нагота лежащего на кровати Кирилла на фоне ее любимых цветов делали его настолько незащищенным, что Мила затаила дыхание. Как дикая кошка, увидевшая лакомую добычу и приготовившаяся к прыжку, она жадно впилась в него взглядом. Завораживающая красота Кирилла перевешивала все его недостатки: безграничную лень, непомерные и безрассудные денежные траты, самодовольство и эгоизм, откровенность которого раздражала чрезвычайно.

Кирилл, притворившийся спящим, наблюдал за Милой сквозь густые длинные ресницы. Когда-то она казалась ему приятной образованной девушкой из высшего общества, с которой он мечтал связать себя узами брака. Но каким-то совершенно невероятным образом все изменилось, и Мила превратилась в жестокое и злобное существо, каковое и женщиной-то трудно назвать.

А ведь он любил ее, Кирилл это хорошо помнит. Теперь же ему требуются невероятные усилия и противоестественное насилие над собой, чтобы ощутить хоть какие-то обрывки чувств, от которых остались одни клочья. Скорее всего она всегда была такой, но он, влюбленный по уши деревенский парень с амбициями много-опытного мачо, просто не замечал этого. Теперь воочию видит перед собой расчетливую и циничную богатую суку, бесстыдно и похотливо ощупывающую его жадным взором, завистливым до чужой красоты.

Кирилл, объятый ужасом, с замиранием сердца наблюдал, как Мила, приближаясь, медленно оголяет плечи, снимая платье из тонкой черной нежной кожи, закрытое до шеи спереди и с огромным вырезом сзади. Оно плотно облегает худенькое тело и сплющивает маленькую грудь, обнажая почти до самого копчика костистую спину, отражение которой Кирилл видит в зеркале. При этом злобное лицо Милы превращается в уродливую маску порока, похоти и животного желания совокупления.

Если бы она только видела себя со стороны! А ведь Мила наверняка выбрала это прелестное платье, чтобы понравиться ему, Кириллу. Тогда почему не позаботилась о выражении лица? Ведь она собирается заняться с ним любовью!.. Хотя вряд ли светская дива Мила Миланская понимает значение этого слова. Для нее важно только удовлетворение собственных страстишек, рабой которых она является.

И все-таки, несмотря ни на что, он должен сделать последнюю попытку, чтобы оживить в себе умершее чувство к ней… Должен?! Да с какой стати?

Кириллу вдруг стало так тошно, что он как бы невзначай накинул на себя простыню, прикрывая наготу, и нехотя открыл глаза. Его прекрасное тело отказывалось принимать это грубое подобие женского существа, так как ни о какой любовной близости здесь и речи не могло быть, ведь ему грозило принудительное и грубое насилие над личностью.

Теперь Кириллу в состоянии помочь только хороший скандал, который он немедленно и спровоцировал.

— Это ты, старушка? Уже пришла? — сладко потягиваясь, насмешливо начал Кирилл, намекая на их почти десятилетнюю разницу в возрасте и пуская в ее сердце самую ядовитую стрелу.

Мила замерла. Обидные слова попали точно в цель, растревожив глубоко спрятанные страхи. Ведь самое потаенное желание королевы светского мира — сохранить как можно дольше уходящую невозвратно молодость, которую она пыталась удержать всеми средствами, тратя целые состояния на косметические процедуры и совсем не осознавая, что с таким скверным характером вряд ли добьется чего-то путного.

— Ну, поведай, кого ты сегодня со свету сжила? Кого уничтожила? Кого загрызла или закопала в землю? А какую надпись написала — «Тут похоронена жертва отказа поклонения великой и могущественной Милы Миланской»? Или «Спи, дорогой, ты не оправдал моих надежд»? — с издевкой продолжил Кирилл.

Встав с кровати, он медленно принялся одеваться, не глядя на Милу:

— Ты извини, дорогая, но мне что-то нездоровится.

Мила дернулась, словно от пощечины. Такой откровенной дерзости она не ожидала и стояла, прищурившись и задумчиво разглядывая Кирилла. Словно таракана, неизвестно откуда взявшегося в ее роскошной спальне, больше напоминающей царские покои.