приведут в порядок большой дом. Во время сдачи и приема церковного имения выяснилось, что хозяйство находится в запущенном состоянии— и особенно земля. Признав это, приходский совет согласился и на то, чтобы произвести ремонт жилого здания.

Пастор оказался чрезвычайно любезным и обходительным молодым человеком, он излагал свои просьбы так скромно и застенчиво, что богатые крестьяне — члены совета не замедлили дать свое согласие, тем более что средства на это имелись: значительные накопления составляли особый строительный фонд.

— Вы не подумайте, уважаемые господа, что я забочусь о себе лично, но мне кажется, ремонт лучше произвести именно сейчас, при передаче всего хозяйства, поскольку все равно его пришлось бы делать в недалеком будущем. Дом настоятельно требует ремонта, иначе он начнет разрушаться.

Каждую комнату осматривали отдельно и записывали в протокол, где и что следует обновить. Члены совета несколько поостыли, когда оказалось, что пастор недоволен решительно всем и хочет, чтобы старое нигде даже не проглядывало. Он просил заново перестлать паркет в зале, хотя старый лишь немного осел, все комнаты нуждались в новых обоях, все полы, потолки, окна необходимо было покрасить, а старую кафельную печь в спальне совсем заменить.

Пастор высказывал эти просьбы с таким смущением и мучительным беспокойством, что становилось ясно: он действительно добивается этого ремонта не ради себя лично.

Хозяева, члены совета, конечно, соглашались, но потихоньку переглядывались, думая про себя, что уж теперь-то, видно, снижения церковного сбора не дождешься. Впрочем, никто и не думал перечить. Лишь порой раздавались неопределенные замечания, в которых, однако, хозяева улавливали гораздо больше смысла, чем пастор. Он не различал тонких оттенков их языка, позволявшего хозяевам с мужицкой хитрецой высказывать при нем свои подлинные мысли.

— Да... При старом Валлене оно было, конечно, того... Он на это не обращал такого внимания...

Затем занялись проверкой торппы.

Теурю, как местный житель, хорошо знавший Коскела, сопровождал пастора во время осмотра торппы.

— А как насчет договора? Ведь ваш арендный договор был действителен лишь на тот срок, пока Валлен оставался пробстом, не так ли?

— Да, так было записано...

Юсси посматривал то на одного, то на другого, чувствуя в вопросе какую-то скрытую угрозу.

— Да... Значит, так ты и говори: нужно заключить новый договор. Если, конечно, господин пастор захочет сохранить торппу.

— Разумеется... Какой же смысл ликвидировать ее?

Юсси при этих словах почти распрямил поврежденную спину.

— Того... значит... Я так об этом подумывал... Что ж, если бы, с вашего разрешения, продолжать... Потому как я с этим расчетом старался вести дело... вкладывая все силы... И как ведь все с самого начала своими руками... Старался уж все держать в лучшей исправности.

— Значит, вы и основали эту торппу?

— Как есть... В глухом, диком лесу... Тринадцать лет прошло, как я впервые всадил тут лопату в землю.

— Тринадцать лет — и так много возделанной земли!

— Да... есть, конечно... Хотя земля-то и не такая уж хорошая. Но если бы господин пастор продлил договор, так было бы нам... кроме этого — ничего... И в таком рассуждении, столько прожито...

— Да вы не беспокойтесь. Мы это уладим, конечно, но только потом. А пока пусть все остается по-старому.

Обошли все постройки и земли. Хозяева то и дело удивленно хмыкали про себя, а когда ни Юсси, ни пастора не оказывалось поблизости, успевали обменяться краткими замечаниями:

— Да, эта торппа получше многих самостоятельных хозяйств! Ведь уже пять дойных коров у кособокого идола!

Хозяин Теурю стоял, расставя ноги и засунув руки в карманы своей куртки. Он был сухощав, жилист, с узким лицом и тонкими, плотно сжатыми губами. Обычно он долго думал, прежде чем высказать свою мысль.

— Дело-то в том, что условия аренды слишком льготные... Старый Валлен дал ему такую свободу, потому как он у него был вроде воспитанника. Но я не хочу вмешиваться, пусть пастор сам решает с ним, как найдет нужным.

Хозяин Юлле смотрел на болото.

— Так-то так... Условия аренды, конечно, вольготные, но ты прими во внимание, что все это поднято на диком болоте... Готовые торппы — другое дело. Тринадцать лет... Тринадцать лет... И всюду полный порядок.

Размеры торппы удивили даже пастора. Юсси согласился, что простору-то хватает, но повторил, что земля тут не особенно хороша. Если он чего и добился, то лишь тяжким трудом да усердием.

Потом сели пить кофе. Мальчики убежали от гостей и спрятались за печку, а когда пастор стал звать их, они забились еще глубже. Алма велела им выйти, и в конце концов они, осмелев, появились из своего убежища — сперва Аксели, а за ним Алекси. Глядя в пол, они робко, бочком подошли к пастору.

— Ну, как тебя зовут?

— Аксели.

— Так, так. Ну а тот, другой молодой человек?

— Алекси.

— Так, так. Аксель и Алексис... А там что за малыш в кроватке?

— Это Акусти.

Вместо дочки, которую ждала Алма, опять родился мальчик, получивший имя Аугуст Йоханнес. Ему уже было полгода.

— Три сына... Вот как.

Пастор был любезен, однако Юсси не очень-то доверял его любезности. Она была и мягка и холодна — эта господская любезность. Покойный Валлен был совсем иной. У него, бывало, всякая мысль на лице написана. А у этого за обходительностью и не разберешь, что он за человек. Говоришь с ним — и словно его не видишь.

Но все-таки худшее теперь уж позади: он обещал продлить аренду. Только надо добиться поскорее заключения нового договора, пока он не передумал.

— Того... господин пастор... Этот договор, значит... Когда его то есть удобнее сделать?

— Ну-у... Я сообщу потом. Тут так много всякого... Пусть остается все по-старому... пока. Позже мы вернемся к этому делу.

Гости уехали, засвидетельствовав, что торппа ведется хорошо, земли и постройки находятся в соответствующем порядке, так что приходскому совету нет оснований возражать против продления аренды. Если пастор пожелает, он волен заключить договор по собственному усмотрению. Юсси — человек безупречный, добросовестный работник и выполняет все предписания закона.

По дороге они рассказывали пастору о Юсси.

— Тут и говорить нечего... Человек он хороший, — сказал Теурю.—С таким торппарем чем не житье, а вот я со своим просто измучился. Приходит этот бездельник на отработку или нет — все едино. Толку от него никакого. Да и вообще, я полагаю, что от любой торппы пользы как от козла молока. Куда лучше взять все в свои